— Мы же ненавидим друг друга…

— Кто тебе сказал? — Она старалась поймать его губы. — Ты меня ненавидишь?

— Это ты меня…

— Ненависть не равнодушие… Значит, любишь…

— Нет, просто ненавижу…

— А я буду по тебе скучать…

— Врешь…

— Буду…

— Врешь, ты всем это говоришь!..

— Буду, буду, буду!..

И она улетела.

Денис провожал взглядом самолет до тех пор, пока он не растворился в небе, оставив после себя длинную белую полосу. Но и она вскоре исчезла.

Грязнов докурил сигарету, смахнул с ресниц предательски навернувшуюся слезу и прошипел себе под ноги:

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу…

Крамской сдержал обещание. На следующее утро Денис уже спешил в следственный изолятор на свидание с Некрасовой.

Галина, опустив голову, сидела на приваренном к полу стуле.

— Когда меня отведут в душ? — спросила она без всякой надежды в голосе.

— Не знаю, — честно признался Грязнов. — Спросите у местного начальства.

— Они не говорят… Что тебе еще от меня надо?

— Я пришел, чтобы назвать вам одну фамилию. — Денис сел за стол напротив Некрасовой и, выдержав театральную паузу, произнес: — Корецкий!

Она качнулась, подняла на Грязнова полный потрясения взгляд и повторила тихо:

— Корецкий…

— Всего лишь одна фамилия. Но как много она значит, как много объясняет… — Денис не издевался, нет, скорей, сострадал. — Он был вашим кукловодом, а вы так и не смогли срезать с себя его нити… Не захотели… Сожрали друг друга, предали дружбу… Бог вам судья. И ему теперь тоже…

Он бросил на стол фотографию Корецкого.

— Убит при задержании. Все, это дело закрыто.

Некрасова взглянула на фотографию и беззвучно зашевелила губами.

— Что вы сказали?

— Это не он.

— Как — не он?

— Это не Корецкий…

— И слушать ничего не хочу. — Грязнов-старший вылез из-за стола, достал свою сумку и выставил три бутылки водки. — По такому случаю я все твое агентство напою! Гуляем! Дениска, я тебя люблю.

Сыщики и топтуны за столом шумно потянулись к тарелкам с винегретом, Щербак наполнял стаканы.

— Племяш, наливай себе полную! Сегодня я тебя хочу видеть пьяным! весело кричал Грязнов.

— Вячеслав Иванович, тост! — сказал Самохин, поднимая стакан.

— Сам знаю.

Грязнов торжественно поднялся.

— Вот нечасто мы так собираемся, — сказал он задушевно. — А жаль.

Присутствующие хитро переглянулись.

— Не надо, Самохин, я не пьянки ваши имею в виду, а торжества. А у нас сегодня именно торжество. Не только потому, что у моего племянника день рождения. А потому, что Грязнов Денис Андреевич стал настоящим профессионалом. И по этому случаю можешь просить у меня что душа пожелает! Проси! Не откажу!

— Спасибо, дядя Слава… Я подумаю, — ответил племянник.

— Ну вот, а теперь выпьем!

Стол зашумел, водка была моментально выпита, появились другие бутылки. Закуска исчезала со сказочной быстротой…

Когда все было выпито и съедено, в кабинете остались только Грязнов, Самохин и Денис.

Самохин с Денисом осовело смотрели на Грязнова, который отбивал перед ними залихватскую чечетку. Это был настоящий профессиональный танец. При этом генерал еще и подпевал себе.

— Там-та-да-дам-там-там-там! — закончил он умопомрачительной дробью.

— Здорово, — сказал Самоха. — Высший класс!

— А ты как думал! Мы многое умеем! И еще не такое! — Генерал упал в кресло.

Денис достал мобильник, набрал номер:

— Алло, Морозова будьте добры… Алло, Денис Грязнов… Вот хотел пригласить вас, Сергей Петрович, на праздник. День рождения у меня. А как же! Давайте я вас по дороге подхвачу… Ага, правильно. Завтра в два удобно будет?.. Договорились.

Он спрятал мобильник.

— А я выбрал подарок, — сказал наконец дядьке. — Только уговор подарки не отбираются, так?

— Обижаешь!

— Тогда подари мне твою шикарную броню.

Грязнов-старший досадливо крякнул, а потом махнул рукой:

— Бери! Тебе не жалко. Но зачем? Опять неприятности на свою голову ищешь?

— Господи, Денис, да ты пьяный! — Лена Медведева отступила от двери, пропуская в квартиру Грязнова.

— Чуть-чуть. У меня же сегодня…

— Да, я помню. Поздравляю.

Лена чмокнула Дениса в щеку.

— А я за тобой. Поедем?

— Куда?

— На студию. Там кино закончилось и мой день рождения отмечаем. Еще Морозова возьмем…

— Я вообще-то…

— Поедем, Лена, — твердо сказал Грязнов.

Медведева с минуту смотрела на него, видела, что Грязнов вовсе не пьяный и даже не очень веселый.

— Хорошо, я только соберусь…

…Морозов стоял у дороги, махал рукой. Был он в парадной форме, даже с цветами, посматривал на часы.

Грязнов лихо притормозил:

— Извините, Сергей Петрович.

— Это я виновата, — сказала Медведева.

— Ничего. — Морозов сел на переднее сиденье. Протянул букет Грязнову. — Держи, а то я с этим веником… Поздравляю.

Неловко обнял Грязнова.

Грязнов передал букет на заднее сиденье Лене. Тронулись.

— А, и ты тоже? — сказал Морозов. — Болото…

— Это вы про кино? — спросила Лена.

— Ага. И про кино. У меня водила был знакомый. Таксер. Ну по тем временам — богатый человек. А тут жена тяжело рожала, приболела, надо с ребенком сидеть. Так он пошел в театр водителем. Ну зарплата, конечно, шиш с маслом. Прошло время, жена выздоровела. Встречаю его: ну как, опять таксеришь? Он этот театр последними словами кроет — автобусы там аварийные, гастроли, то, се. Чего ж не уходишь? Не могу… Галстук стал носить.

— М-да… — сказал Денис.

— Я ж говорю — болото, затягивает, усек?

Лена слушала Морозова, улыбалась.

Денис тоже улыбался, но как-то загадочно.

Седой смотрел на Вячеслава Ивановича Грязнова почти испуганно.

А Грязнов пил чай и причмокивал:

— Вкуснотища, зря вы отказались. Это чай настоящий, со слоном.

Перед ним на столе лежала фотография, которую нашли у Корецкого, веселая компания, в которой и сам Корецкий, и Цыган, и еще какие-то братки.