– Только попробуй выкинуть какой германский фокус – сдеру шкуру, как с апельсина.

Он перерезал веревки на заведенных за спину руках Дюрера.

Дюрер, растирая онемевшие запястья, сказал:

– Принеси мне ящик. Деревянный. Из той же комнаты, где ты нашел альбом.

Телохранитель принес ящик.

– Нужно больше света. Садись сюда, ближе к зеркалу.

Дюрер медленно встал, со стоном покачнулся и незаметно сунул мастихин за спину Дисмаса.

Дисмас начал пилить веревки.

Дюрер усадил телохранителя у зеркала, потребовал свечей и принялся за работу. Он стал неспешно делать набросок углем, хорошо понимая, что мастерство художника обычно завораживает зрителей. Вскоре телохранители замерли у него за спиной, увлеченно наблюдая, как на листе возникают черты их товарища.

– Да чего ты его таким красавчиком малюешь?!

– Заткнись, – сказал натурщик. – Не слушай их, германец. Если мне понравится, дам тебе два стакана вина, перед тем как отрезать яйца!

Дисмас продолжал пилить веревку мастихином. Чуть поодаль валялся кинжал Нуткера, в ножнах.

Одному из телохранителей прискучило смотреть на работу художника. Он принес бутылку вина и встал чуть в стороне от остальных.

Наконец Дисмасу удалось перепилить веревку. Он сжал мастихин в левой руке, глубоко вздохнул и вскочил, правой рукой выхватив кинжал Нуткера из ножен.

Мастихин вонзился в шею солдата с бутылкой. Кинжал Нуткера по рукоять ушел между лопаток второго. Оба рухнули на пол. Дисмас остался без оружия.

Дюрер бросился на очередного противника, но получил кулаком в лицо. Два уцелевших телохранителя, выхватив мечи, угрожающе двинулись на Дисмаса.

Он знал, что все кончено. Ему не выстоять против двух вооруженных здоровяков. Он сделал шаг назад, споткнулся о труп стражника и упал навзничь, с силой ударившись об пол. Перед глазами мелькнули два занесенных клинка… Но не тут-то было.

Стены содрогнулись от дикого рева. Ункс с яростью накинулся на телохранителей, оттолкнул их через всю комнату и завалил на пол. Взмахом меча Ункс снес голову одному и принялся молотить второго рукоятью. Взбешенный гибелью друзей, он проломил череп противника и превратил его физиономию в жуткое кровавое месиво. Маркус с трудом оттащил Ункса прочь.

Тяжело дыша, ландскнехт уселся на пол, а потом, бормоча и всхлипывая, подполз к телам товарищей.

Кунрат был еще жив. Едва. Приподняв ему голову, Ункс прижал его к груди.

Веки Кунрата дрогнули. Он открыл глаза и, глядя на Дисмаса, шевельнул губами.

Дисмас склонился к нему.

– Холст… – выдохнул Кунрат.

– Мы вернем плащаницу, – сказал Дисмас. – Клянусь, мы ее вернем.

– Не то… Нутк… – мотнул головой Кунрат и испустил дух.

Ункс протяжно завыл, раскачиваясь и обнимая неподвижное тело.

На долгие прощания с погибшими не было времени. Дисмас торопливо поведал Маркусу и Унксу о гнусном замысле Карафы: арбалеты, бомбы…

– Надо уходить, – сказал Дюрер, потирая разбитую скулу.

Дисмас посмотрел на друга:

– Ты держался молодцом, Нарс.

– Надо уходить, Дис! – повторил Дюрер.

– Нет, – ответил Дисмас.

– Сейчас сюда придут еще пятеро. С оружием. С бомбами!

– Совершенно верно. Их оружие нам пригодится. Маркус, Ункс, приготовьтесь. Нарс, иди к себе.

– Почему?

– Потому, что ты нужен мне живой. Если меня убьют, доставишь Ростангу депешу. Во что бы то ни стало. Ступай к себе и запри дверь.

– Но…

– Запри дверь на засов, кому говорят.

Дисмас повернулся к остальным.

– А вдруг все пятеро ввалятся разом? – спросил Маркус, заряжая арбалет.

– Они не ожидают нападения, – сказал Дисмас. – Это дает нам преимущество.

– С такого расстояния один болт прошьет двоих, а то и троих. Мне как-то довелось по счастливой случайности одним выстрелом снять четверых…

– Если меня убьют, проследи, чтобы Нарс вручил депешу Ростангу, – вздохнул Дисмас. – Это наша последняя надежда.

– А Ростанг поверит?

– Должен поверить… У Карафы тридцать солдат, а нас всего четверо. Поклянись, что выполнишь.

– Эх, и зачем только я остался в этом Шамбери! Гулял бы сейчас по золотой брусчатке…

– Ага. Сидел бы на необитаемом острове. Или ублевался бы вусмерть. Ну, обещаешь?

– Ладно, договорились.

По ступенькам лестницы затопотали сапоги.

Дисмас, вооружившись мечом и кинжалом, вжался спиной в стену с одной стороны дверного проема. Ункс встал по другую сторону. Маркус пригнулся за перевернутым столом у окна, прямо напротив двери.

– Главное, нас не подстрели, – шепнул ему Дисмас.

Шаги на лестнице приближались. Судя по звуку, шли пятеро.

Сердце Дисмаса тревожно забилось. Рана в щеке кровоточила.

Вот они уже и за дверью.

Дверь распахнулась. Солдаты Карафы застыли на пороге.

Дисмас и Ункс одновременно рванулись к ним, гуртуя противника. Маркус встал из укрытия и выстрелил. Арбалетный болт пронзил шею первого солдата, пробил насквозь грудную клетку следующего и, выйдя у него между лопаток, вонзился в стену. Ункс быстро прикончил еще двоих, а Дисмас позаботился о последнем. Все произошло в считаные секунды. Квартира архидьякона действительно превратилась в живодерню. Одиннадцать тел распластались на полу.

Маркус с Унксом собрали оружие убитых. Неплохой урожай: два арбалета и два ящика с бомбами – бутылками, начиненными порохом.

Каждая из двенадцати бутылок была плотно закупорена пробкой с фитилем. Самая большая бомба, очевидно, предназначалась для взрыва в апартаментах, чтобы убить похитителей плащаницы и сокрушить их богомерзкую каверзу.

– Поосторожнее с этим добром, – предупредил Дисмас.

– Вот эту я собственноручно запалю и запихну поганому макароннику в жопу, – заявил Ункс, указав на самую большую бутыль.

Дисмас подошел к дверям опочивальни Дюрера:

– Нарс, отпирай!

Дверь чуть приоткрылась. Дюрер, зажав в кулаке мастихин, выглянул в щелку:

– Что, уже?

– Да, дело сделано.

Дюрер с тяжелым вздохом распахнул дверь.

– Переодевайся, – велел ему Дисмас и вернулся к Маркусу с Унксом.

– А если Ростанг не поведется? – спросил Маркус.

– Тогда нам не жить.