Около пяти часов утра мы подъехали к ВПУ фронта. Наше внезапное появление и просьба взволновали Семена Михайловича Буденного. Нам пришлось выслушать немало горьких упреков. Однако обстановка была такова, что нельзя было не согласиться с нашими доводами. Требовалось отвести “катюши” и готовиться к решительным боям в горах.

Получив разрешение, мы вернулись в свой штаб. Начальник штаба по радио дал команду дивизионам отходить к Майкопу.

К вечеру 9 августа танковые подразделения и мотопехота противника ворвались в Майкоп. Наши части успели отойти за реку Белая: 67 гмп — с 12-й армией, а дивизионы Москвина, Сидорова и Кабульникова — с 18-й армией. Из станицы Саратовской мы сумели переправить за Гойтхский перевал большое количество снарядов М-13 и М-8 оперативной группы ГМЧ Северо-Кавказского фронта. В дальнейшем этими снарядами мы обеспечивали свои части».

Майкоп был легко занят немцами во многом потому, что в городе действовало разведывательно-диверсионное подразделение полка «Бранденбург-800» во главе с лейтенантом Адрианом фон Фелькерзамом, переодетое в форму военнослужащих НКВД. Они уничтожали или захватывали узлы связи, передавали ложные радиосообщения, сеяли панику. Тем же, кто смел усомниться в полученных от сотрудников НКВД инструкциях, сразу припоминали приказ № 227. Людям Фелькерзама удалось также захватить часть оборудования для добычи нефти, не допустив его уничтожения. Немцы даже наладили символическую добычу майкопской нефти, но какого-либо практического значения она не имела. Нефтеперерабатывающих заводов в Майкопе не было, а до ближайших НПЗ в Грозном или Баку немцы так и не дошли. Отправлять же майкопскую нефть на переработку в Германию значило бы давать дополнительную нагрузку на единственную и без того перегруженную железную дорогу, по которой снабжалась кавказская группировка немцев.

Но за оборону Майкопа Малиновский непосредственной ответственности не нес и наказан не был.

И.В. Тюленев вспоминал:

«После падения Краснодара и Армавира на всем пространстве от рек Урух и Терек до Кубани, по сути дела, оставалась лишь небольшая группа войск генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского. Немцы получили возможность беспрепятственно наступать в направлениях Черкесск; Буденновск — Моздок; Буденновск — Георгиевск — Прохладный; Ворошиловск — Минеральные Воды — Пятигорск — Нальчик. Нависла угроза над богатейшими районами Северного Кавказа… формировались и уходили к Минеральным Водам на помощь группе генерала Малиновского подвижные отряды…

На орджоникидзевско-грозненском направлении беззаветно сражались части генерала Р.Я. Малиновского. В районе Минеральных Вод они неоднократно контратаковали противника, наносили ему большие потери и все же во второй половине августа вынуждены были отойти в район Пятигорск, Прохладный, Нальчик. Части генерала Р.Я. Малиновского успешно отражали неоднократные попытки немцев прорваться к этим городам и сами контратаковали гитлеровцев, пытавшихся с ходу овладеть оборонительным районом на реке Баксан. Многие населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки».

25 августа Малиновский был назначен командующим 8-й Резервной армией, которая 27 августа была переименована в 66-ю армию и включена в состав Сталинградского фронта. В конце сентября Сталинградский фронт был переименован в Донской, и его возглавил К.К. Рокоссовский.

В сентябре 1942 года 66-я армия под командованием Малиновского в составе Донского фронта пыталась прорваться к Сталинграду с севера и окружить вражескую группировку. Командующий Донским фронтом Константин Константинович Рокоссовский рассказывал, как трудно ему было в первый раз разыскать Малиновского:

«Прибыв на командный пункт 66-й армии, я не застал там командарма. “Убыл в войска”, — доложил начштаба армии генерал Корженевич и хотел было вызвать командарма на КП, но я сказал, что сам найду его. Я побывал на командных пунктах дивизий, полков. Добрался до КП батальона, где, узнав, что командарм в одной из рот, решил отправиться туда. Нужно сказать, что в тот день здесь шла довольно оживленная артиллерийско-минометная перестрелка, и было похоже, что противник подготавливает вылазку. Где в рост по ходу сообщения, а где и согнувшись в три погибели, по полузасыпанным окопам добрел я до самой передовой. Здесь и увидел среднего роста коренастого генерала. После церемонии официального представления друг другу и краткой беседы я намекнул командарму, что вряд ли есть смысл ему самому лазить по ротной позиции. Родион Яковлевич замечание выслушал со вниманием. Лицо его потеплело:

— Я сам понимаю, — улыбнулся он, — но уж очень начальство донимает, вот и ухожу от него подальше. И людям, когда я здесь, все же спокойнее.

Расстались мы друзьями, достигнув полного взаимопонимания».

Советские потери во время уличных боев многократно превышали немецкие, поскольку немецкие войска были лучше приспособлены для ведения таких боев, разработали тактику штурмовых групп и организовали взаимодействие пехоты, артиллерии, танков и авиации. Поэтому уже после войны маршал Родион Малиновский, в бытность его министром обороны, утверждал, что оптимальным образом действий для советских войск летом и осенью 1942 г. было бы преднамеренное отступление за Волгу с предварительной эвакуацией населения Сталинграда и оборудования основных сталинградских заводов. Тогда советская пехота не несла бы тяжелых потерь в уличных боях, а советская артиллерия с левого берега Волги непрерывно обстреливала бы позиции немецких войск в Сталинграде, что наносило бы им серьезные потери. Имея перед собой за Волгой мощную группировку советских войск, 6-я немецкая армия не рискнула бы продолжать наступление к Астрахани. К тому же флангам Паулюса тоже угрожали бы сильные советские армии. Но из соображений престижа Сталин не хотел сдавать Сталинград и требовал, чтобы прижатые к Волге бойцы Чуйкова любой ценой удерживали сталинградские руины. Поэтому предложение Малиновского не могло быть принято, хотя оно и имело свои резоны, и соотношение потерь в случае его реализации было бы более благоприятным для Красной армии.

22 октября 1957 года Хрущев выступил на партийном активе центральных управлений Минобороны, Московского военного округа и Московского округа ПВО. Он коснулся истории Сталинградской битвы:

«Можно поднять документы в Генеральном Штабе и проверить, — мы с Еременко А.И. написали Сталину, и изложили свою точку зрения и писали, — что если бы было, — а мы могли только так писать, — если бы, возможно было бы, если бы была возможность и если есть резервы вооружения, то мы видим, что у противника фланги пустые и мы провели разведку — такой был командир дивизии, фамилия у него украинская, на ченко кончается, — он стоял против румын и говорит, дайте мне разведку провести и он пошел [в действительности — полковник Е.Ф. Макарчук, командир 302 сд, который провел рейд на село Садовое в начале октября 1942 года].

Он пришел, он там набил столько людей, что мы его потом ругали. Он набирал кучами пленных. Они потом привозили отдельные части солдат и вели пропаганду против нас [имеется в виду убийство солдатами 302 сд пленных румын]. В других районах проведены такие же операции.

Противник сосредоточил свои усилия на Сталинград. Наша 28-я армия стояла в Астрахани, там совсем не было фронта, а были отдельные оазисы. Я убежден, что есть достаточное количество командиров, которые знают это время и эти места. Я не хочу сказать о том, что мы с Еременко были самыми умными и написали об этом. Тов. Рокоссовский — тоже написал об этом, я убежден. Покойный Ватутин, командовал Воронежским фронтом, он написал это же самое. Р.Я. Малиновский говорит, что я тоже написал об этом Сталину.