что в любой из этих идей могут быть недостатки. Конрад плохо переносил критику. Она мягко напомнила ему, что сказал Де Ла Рей. Было мало шансов, что их найдут. Они сделали все, что могли, чтобы защитить себя, не привлекая внимания. Самое лучшее, что можно было сделать, - это продолжать жить как можно более нормальной жизнью.

Конрад кричал на Франческу за то, что она вступила в ряды предателей. Она предложила сыграть в "нашу маленькую игру", зная, что поплатится за то, что вызвала его неудовольствие, но надеясь, что это поможет ему выпустить пар. И все же, хотя Франческа терпела наказания хуже, чем те, которые он когда-либо ей наносил, Конрад проснулся на следующее утро в таком же дурном настроении, как и всегда.

И вот он снова здесь, беспокойный и обиженный, расхаживает и кричит, в то время как она вся в синяках и побоях, едва способная двигаться из-за всех своих болей и мучений.

Франческа рассмеялась. Она пересекла гостиную и встала на пути мужа.

- Хватит! - закричала она. - Мне это надоело! Ты совсем не похож на фюрера! Он был более великим человеком, чем ты когда-либо мог быть! И он действительно был окружен врагами. Красная Армия была в Берлине. Единственным безопасным местом был бункер. Но где же твои враги? Покажи мне! Она провела рукой по окнам. - Ты видишь каких-нибудь врагов?

Фон Меербах остановился как вкопанный, когда Франческа начала кричать на него. Он сделал три шага в ее сторону. Она не дрогнула. Он столько раз бил ее по лицу, что она перестала бояться.

Но на этот раз он не дал ей пощечину.

Он сжал правый кулак и со всей силы ударил ее, ударив по лицу.

У нее было такое чувство, будто в голове взорвалась бомба. Ее глаза видели мерцающие точки и вспышки света. В ушах у нее звенело. Было так много боли во многих местах, когда она упала на пол, едва в сознании, головокружение, тошнота, неспособность двигаться или говорить.

Франческа понятия не имела, сколько времени ей потребовалось, чтобы приподняться на локтях и оглядеться. Ее рот был полон крови. Она выплюнула его и увидела лежащий там зуб, белую вспышку среди багрового месива на холодном мраморном полу.

Она провела языком по губам, чувствуя припухлость и вкус крови от поверхностного пореза, затем ощупала внутреннюю часть рта. Еще один ее зуб был выбит. Она поднесла руку к подбородку и мягко сжала его. Боли, вызванной малейшим прикосновением, было достаточно, чтобы понять, что кость сломана.

Конрад смотрел на нее сверху вниз. Она могла сказать, что он знал, что зашел слишком далеко. То, что он сделал, никогда нельзя было исправить, не говоря уже о том, чтобы простить.

- ‘Ты трус,’ пробормотала она. - Ты вонючий, гнилой, трусливый трус.

Он шагнул ближе к ней, достаточно близко, чтобы пнуть ее беззащитное тело.

- ‘Тогда продолжай,’ сказала Франческа. - ’Я не могу тебя остановить.

Конрад уставился на нее. Он отвернулся и зашагал к окнам, повернувшись к ней спиной.

- "Теперь он смотрит на вид", - подумала она. Если это остановит его от необходимости смотреть на меня.

Она поползла в ближайшую ванную. Она заперла дверь. Со временем она соберется с силами, чтобы встать достаточно прямо, чтобы посмотреть в зеркало и увидеть, что он с ней сделал.

А до тех пор она будет лежать на холодном, неумолимом мраморе и гадать, что же случилось с ее жизнью, что привело ее к такой несчастной судьбе.

***

С того момента, как они подошли к стойке регистрации на аэродроме Найроби, Шафран и Герхард стали Марлиз и Германом. Они говорили друг с другом по-немецки и продолжали делать это в зале вылета, во время полета через Йоханнесбург в Кейптаун и через таможенный и иммиграционный процесс. Даже когда они впервые увидели Джошуа, они остались в образе. Только когда они сели в его машину, везущую их в город, они вернулись к своим истинным личностям и снова заговорили по-английски.

- ‘У меня для тебя приятный сюрприз, Герхард, - сказал Джошуа. - Я знаю, как тебе нравится скорость, ведь ты пилот. А на днях мой отец рассказывал мне, что у тебя все еще есть спортивный "Мерседес", на котором ты ездил в молодости.

- Он по-прежнему ездит на нем так же быстро, - сказала Шафран.

- ’Тогда вы оцените машину, которую я купил для вас сегодня вечером.

Джошуа отвез их в скромный отель, где для мистера и миссис Долл был забронирован номер на ночь. Они зарегистрировались, отнесли свой багаж в номер, а затем вышли на улицу, чтобы встретиться с Джошуа. Он отвез их в одно из многочисленных владений Мэнни Ишмаэля, которое израильтяне использовали в качестве своей базы и убежища.

Герхард заметил "ягуар", как только они подъехали к конспиративной квартире.

- Это тот самый? - спросил он, когда они ступили на тротуар.

Джошуа усмехнулся. - Он твой на эту ночь.

Герхард провел руками по кузову, осматривая машину сверху донизу. Если бы Шафран не привыкла к страсти своего мужчины к машинам, которые работают быстро, она могла бы ревновать.

- ‘Меня не интересуют автомобили, - сказал Джошуа. – Но владелец этой машины просил меня сообщить вам, что она ... Судя по всему, его машина женского пола ...

- ‘Конечно,’- пробормотал Герхард.

-Это "Ягуар XK120" 1950 года выпуска, с кузовом ручной работы и ... позвольте мне уточнить ... двигателем XK объемом 3,4 литра с двойным верхним кулачком, первоначально развивавшим 160 лошадиных сил, но впоследствии модифицированным – по иронии судьбы гаражом вашего брата – до более чем 200 лошадиных сил.

- ‘Технические характеристики гонок,’ - кивнул Герхард.

- Если ты так говоришь. Вам также предлагается понаблюдать за хромированными проволочными колесами и радиальными шинами Pirelli Cinturato. Очевидно, и то, и другое-последние новшества.

- Так и есть. Я хотел бы встретиться с человеком, который одолжил вам это. Я думаю, мы бы поладили.

- Если вы вернете его машину в целости и сохранности, я уверен, что вы это сделаете. Но он также попросил меня сказать, что если ты разобьешь его, тебе придется купить ему новый.

Герхард рассмеялся. - Я бы