— Мёрдок... — потрогал меня за локоть бледный Рома.

— ...ждёт, когда сможет внести свои пять копеек в мировую историю. Сейчас прямо со сцены его будут нежно ласкать, а он будет оценивать — насколько хороши эти ласки. Не даром ли он тратит своё хомячье время? Свои хомячьи деньги? Ведь можно побегать в хомячьем колесе или посрать, можно изловчиться заползти на хомячиху и сделать пару хомячьих фрикций. Однако он — здесь. Ждёт...

— Мёрдок! — крикнул Рома, не выдержав.

— Что? — перестал я придуриваться и посмотрел на него.

— Микрофон включён!

— А я знаю.

Я присел, пропуская над головой оплетённую бутылку вина. Гул в зале перерос в возмущённый рёв.

— Запомни, Ромыч, — сказал я, — нас не должны любить за то, что мы делаем минеты хомякам, потому что мы их не делаем. Нас будут любить лишь потому, что мы такие о**енные! Бегом за барабаны и начинай уже стучать!

Рома свалил за барабаны, кажется, лишь потому, что там его бы убили последним. Иствуд тоже охерел от того, в какое состояние я привёл зал. Я же с улыбкой посмотрел туда, откуда в меня летели волны концентрированной ненависти. Так-то, детишки. Главный здесь тот, у кого гитара и микрофон. Знайте своё место.

Сандра закрыла лицо руками. У Дона отвисла челюсть и задёргался глаз. Грой — это он кинул бутылку — поднимал стул. Коля весело смеялся и хлопал в ладоши — вот благодарный слушатель, отыграю программу ради него.

— Какое же я говно! — выдохнул я на весь зал.

И тут сзади раздались три торопливых удара палочками друг о друга.

Грянули. Музыка мгновенно заглушила разгневанное кудахтанье зала. От мощи звука многие замерли, даже Грой помедлил с бросанием стула.

Первая песня была уже привычная «Звезда по имени Солнце». Мы отыграли её на репетициях бессчётное число раз, ничто не предвещало. Однако когда я должен был спеть «Белый снег, серый лёд», губы мне будто пассатижами сдавило, а перед глазами вылезла надпись:

Антиплагиат. Публичное исполнение песен данного автора не согласовано вами с правообладателем. Обратитесь к куратору для разрешения вопроса

Я приглушил струны ладонью. Вслед за мной замолк Иствуд, потом — Рома.

— Вот же ж пидарасина! — выкрикнул я в микрофон, поскольку других слов у меня не было.

______________________________