— Вы замерзли, Элизабет.

Это не было вопросом, он видел это сам, потому что наблюдал за ней.

— Нет, мне очень хорошо, — ответила она, прекрасно зная, что пробирающая ее дрожь не укрылась от его глаз.

— Я закажу вам вина.

— Не надо, прошу вас.

— Надо. Выпейте, и вам сразу станет теплее.

Он подал официанту знак, и вино было немедленно подано.

Поднося к губам бокал, она снова увидела, что Мехмед не отрывает взгляд от ее рта. Подчас его отношение к ней было почтительным отношением слуги к королеве, а подчас совсем другим, даже, она могла бы сказать, противоположным. Усилием воли девушка сумела подавить охватившую ее дрожь. Когда Мехмед перегнулся через стол и коснулся рукой ее губ, она едва смогла удержаться и не отпрянуть от него.

— Пушинка. — Она почувствовала на своих губах прикосновение его пальцев. — Пушинка была около вашего рта, вот и все.

Потом она ощутила тепло его руки на своей щеке.

— Элизабет… — начал он.

— Нет, не надо. Я не… Я не должна… — с лихорадочной торопливостью заговорила она.

И в эту минуту раздался звон лежавшего перед ним на столе телефона. Мгновение оба смотрели на него, ничего не предпринимая.

— Что мне следует сделать? — тихо спросил он. — Снять трубку или не надо?

Элизабет отвела рукой волосы от щеки.

— Думаю, вам лучше ответить на звонок.

И он нажал кнопку.

— Evet?[60]— произнес Мехмед в трубку и заговорил по-турецки. Затем, к ее удивлению, перешел на английский: — Да, конечно, сию минуту.

И вдруг она увидела, что он протягивает трубку ей.

— Это вас, — произнес он. Глаза его смеялись.

— Меня? Как меня? — Ничего не понимая, она взяла из его рук мобильный телефон. — А… алло. Ах, здравствуйте. Да, я еще в Стамбуле. Да. Но откуда?.. Я рада, что вы позвонили. О, в самом деле? Какая прекрасная новость. Я сразу же проверю. Благодарю вас.

Когда она прекратила разговор, они некоторое время не могли оторвать друг от друга глаз.

— Но откуда?..

И тут оба от души расхохотались.

— Конечно же, ей дала ваш номер Хаддба.

— Разумеется. Кто это звонил, Элизабет? Ваша подруга Эва?

— Нет. Звонила моя руководительница из Оксфордского университета, доктор Эйлис. Не дождавшись ответа на звонок по номеру моего мобильного телефона, она позвонила в пансион, и Хаддба дала ей номер вашего.

Девушка протянула ему мобильник, он принял его и задержал ее руку в своей. В этот раз она не торопилась забирать ее.

— Она сообщила вам важные новости?

— Да. — Она опустила глаза и увидела, что ее пальцы утонули в его ладони. — И очень приятные. Возможно, ей удастся идентифицировать тот портрет Пола Пиндара, который я обнаружила здесь, в Стамбуле. Помните, я вам рассказывала? Репродукция в книге о торговой компании Леванта.

— Да-да. Конечно же, я помню.

Она чуть пошевелила пальцами, чувствуя тепло и гладкую кожу его ладони.

— Репродукция была такого плохого качества, что мне не удалось разобрать никаких деталей.

Не поднимая глаз, она следила за тем, как его палец чуть передвинулся и теперь ласкал кожу ее запястья.

— Возможно… — Девушка едва могла говорить, голос ее прерывался. — В общем, она написала мне на электронный адрес. Я потом посмотрю.

— Хотите сделать это прямо сейчас? — И он протянул ей свой телефон.

— Нет. — Она медленно покачала головой.

Опустилось молчание. С усилием Элизабет подняла глаза и вдруг увидела, что он улыбается. И тотчас все стало по-прежнему, снова между ними установились легкость и взаимопонимание.

— Ну и что вы собирались мне сказать? — мягко спросил Мехмед.

Может быть, это вино сделало ее чуть более смелой? Она наклонилась к нему и тихо произнесла:

— Мне кажется, меня хотели соблазнить.

— Да ну? — Он взял ее руки в свои, поднес к губам и поцеловал. Сначала запястье, потом раскрытую ладонь. — А у меня сложилось совершенно иное мнение.

Стамбул, на рассвете 4 сентября 1599 года

Рассвет едва занимался, когда Полу пришло время отправляться на аудиенцию, назначенную ему госпожой валиде.

Накануне его предупредили о том, что за ним будет послано судно со свитой от самой госпожи султан, когда же оно явилось — маленький каик с шестью гребцами на борту, — оказалось, что для свиты секретаря посольства, людей, которых так долго и предусмотрительно отбирали, там места не найти. Сопровождение — преподобного Мея, разряженных в посольские мундиры мистера Шарпа и мистера Лэмбета, ученика Джона Сандерсона, Джона Хэнгера, и кучера Неда Холла — пришлось оставить на берегу. Они молча смотрели, как Пол Пиндар поднялся на борт каика, дождались его отплытия, затем повернулись и отправились обратно, туда, где среди виноградников Перы стояло здание посольства.

Гребцы сосредоточенно трудились над веслами, и лодка мчалась стрелой, но не к южному берегу бухты Золотой Рог, на котором находился дворец султана, а в прямо противоположном направлении, вверх по Босфору. Через полчаса они миновали пределы города и, держась по течению, поплыли вдоль европейского берега пролива. На противоположном берегу Пол мог видеть лишь крыши домов и минареты Юскюдара, деревни, в которой обыкновенно приобретали коней для султанской конюшни. Здесь располагались многочисленные особняки и резиденции городской знати, плодовые деревья и цветочные поляны их роскошных садов уступами спускались к самой воде. Валиде, насколько было известно Полу, владела в этой местности несколькими дворцами, и он решил, что они направляются в один из них. Но маленький каик продолжал стремглав нестись по водам, и ни загребной, ни гребцы не отвечали на настойчивые расспросы англичанина.

Вскоре все обжитые кварталы остались позади, еще полчаса безмолвного путешествия — и каик стал выгребать к азиатской стороне, прокладывая теперь свой путь в тени покрытого лесами берега.

Вода здесь была спокойной, почти зеленой, с гладкой зеркальной поверхностью. Пол опустил руку за борт, потом поднес к носу и принюхался, вода пахла рекой, а не морем. Деревья — каштаны, миндаль, ясени — раскачивали свои чуть пожелтевшие кроны. Целая колония цапель, сутулых серых птиц, похожих на стариков, поселилась в тени зонтичной пихты, и сейчас над ними, низко стелясь над берегом, пролетала, направляясь к воде, стая бакланов. Время от времени взгляд Пола встречал то нависшие над водой редкие домики на деревянных сваях, то рыбаков, что удили рыбу, пристроившись на камнях, но ничто не нарушало странного и будто призрачного оцепенения пустынного берега.