— Кто знает, — пожал плечами Сильвер. — Ну, раз его нет, то и не сгорит, времени на него тратить не надо, и на том спасибо.

Он направился далее, к магазину. Доски переборок, огораживающих этот отсек, чернели от жара, на них пузырилась выделяющаяся смола. Жар волосы жег, дым разъедал глаза.

— Пронеси, Господь, — врывалось у Хендса.

— Вместе с порохом пронесет, — усмехнулся Сильвер.

— Вот он, порох.

— Угу.

Бочонки с порохом мирно стояли рядком поверх бочек с водой.

Сильвер шатнулся вперед, оперся бедром о переборку магазина, снял первый бочонок.

— Осади назад, мистер пушкарь, ближе к трапу, и передай этот подарочек мистеру Мерри.

Сильвер не мог передвигаться с грузом в руках, поэтому он опустил бочонок и толкнул его в сторону Израэля Хендса. Деревянная клепка уже нагрелась, а медные обручи казались раскаленными.

— Оп-ля! — Израэль Хендс подхватил опасный груз и передал его Джорджу Мерри.

— Ух ты… — удивился Мерри. — Дак… Разве ж тут инструмент?

Ответ Хендса на удивленный вопрос мистера Мерри прозвучал настолько энергично и вразумляющее, что тот, хотя и не отличался самым светлым умом в команде, все же осознал неуместность дальнейшей дискуссии. Забыв о любопытстве, он принял бочонок и передал его далее Черному Псу. Очутившись на палубе, бочонок проследовал в очередную шлюпку.

Второй бочонок появился сразу за вторым, но далее работа пошла медленнее. Сильверу приходилось несладко. Израэль Хендс стоял за магазином, Джордж Мерри на трапе, а Сильвер оказался на линии огня, на одной ноге, да еще нужно было тянуться над водяными бочками. Передавая десятый бочонок, он заметил, что ткань его одежды обугливается, а доски магазина вот-вот вспыхнут.

— Долговязый Джон, надо бежать! — не выдержал Израэль Хендс. — Одна щелочка, одна крупинка — и всё!

— Нет-нет, уже почти готово, — хрипел Си ль пер. Он толкнул десятый и потянулся за одиннадцатым. Далеко, черт! Еле достал. Пот капал с физиономии на обручи и шипел, закипая.

— Христом-Богом, Джон… Брось…

— Нет!

Сильвер потянулся за последним. Кроме него этот бочонок никто на судне и достать бы не смог, росту не хватило бы.

— Черт! — вырвалось у него. Из-за бочек с водой прыснул выводок крыс с дымящейся шерстью и обваренными хвостами.

— Джон! — крикнул Израэль Хендс.

— Капитан, «Морж» поднимает паруса, — доложил от трапа Джордж Мерри, получивший свежую информацию с палубы.

— Уфф! — Уши Сильвера лизнуло пламя. Дым от одежды повалил гуще. Он едва удерживал перегретый последний бочонок. Повернулся, чтобы покатить его Израэлю Хендсу… и выронил, упал на него сверху, обнял, пополз с ним к трапу.

— «Морж» к нам собрался, капитан, — сообщил': Мерри….

—. Держи! Этот слишком горячий, — сказал Сильвер. — Вверх и сразу за борт.

— Ой! — Израэль Хендс прикоснулся к бочонку и отдернул палец.

— Есть, сэр, за борт!

— Ай! — вскрикнул и Сильвер. Жар от одежды дошел до кожи. Его спасла шерсть сукна. Любая другая ткань вспыхнула бы.

— Мерри, живей, помогай! — Хендс вцепился в Сильвера, из-за усталости и отравления дымом неспособного подняться. Джордж Мерри, избавившись от бочонка, подхватил капитана с другой стороны. Они вытащили Сильвера на палубу, сняли с него тлеющий сюртук и окатили водой.

— Спасибо, ребята! — пробормотал Сильвер, отфыркиваясь. — Еще одно, прямо на голову… А-ах-х, хорошо!

Они поставили Сильвера на ногу и вручили костыль, поглядывая на своего капитана с почтительным ужасом.

— Команда-а-а! — заорал Сильвер. Все головы повернулись к нему. Замер насос, остановилась цепочка таскавших ведра. Работа прекратилась, лишь огонь все еще бушевал, пожирая бизань-мачту.

— Ребята! — продолжил Сильвер. — Игра закончена. Каждый сделал все, что мог, я горжусь вами. — Они заухмылялись, загудели, однако он подпил руку, призывая к молчанию. — Сейчас мы покинем «Льва», но я призываю вас попрощаться с нашим славным судном. Трижды ура «Льву»!

— Гип-гип…

— Ур-ра-а-а-а!

— Гип-гип…

— Ур-ра-а-а-а!

— Гип-гип…

— Ур-ра-а-а-а!

«Лев» — первое судно Сильвера, и даже не будь этот парусник столь красив, он все равно любил бы его. Поэтому призыв оказать почтение погибающему судну вырвался из глубины души; он даже не знал, что многие капитаны до него так же салютовали своим судам и многие вынуждены будут последовать его примеру в грядущем. Был в этом салюте и чисто практический смысл: поднять Дух людей, сплотить команду, чтобы не превратилась она в стадо индивидов, в котором каждый сам за себя.

— Что ж, ребята…’ — перешел Сильвер к заключительной фазе обращения. — Кто плавать обучен, плыви, кто не обучен — гребцами. Как на британском флоте заведено: молодежь вперед, затем старички… А теперь… — Он помедлил. С трудом дались ему эта последние слова: — Покинуть борт!

И он пошел по палубе, подбадривая команду. Такой приказ не вмиг выполняется. Сначала за борт полетело все, что способно плавать, что волны могут прибить к берегу. Крышки и решетки люков, запасные реи и стеньги, скатанные в рулоны подвесные койки… Затем двадцать человек из семидесяти одного перемахнули через борт и поплыли к берегу. Не слишком в себе уверенные держались за что-нибудь плавучее.

На борту остались пятьдесят один моряк и трое юнг. На две ходки шлюпки и одну — ялика. Сильвер покинул борт последним. Огонь уже подбирался к грот-мачте.

Сидя на корме лодки, Сильвер глядел на «Моржа». Кровожадного Флинта подвел ветер. Паруса висели, как белье на просушке. Долговязый Джон навел на вражью посудину подзорную трубу, прошелся от бушприта до кормы… и чуть не выпрыгнул за борт, увидев Селену, бьющуюся в руках Флинта.

9 сентября 1752 года. Южная якорная стоянка. Предполуденная вахта (примерно полдвенадцатого берегового времени)

Флинт изучал «Льва» в подзорную трубу. Хорошо горел «Лев», активно. Но и люди на нем не спали, тоже быстро шевелились. Запустили насос, черпали забортную воду ведрами, грузили свое барахло в лодки. Не нравилась ему вся эта активность. Совсем не нравилась.

В противоположность «Льву» «Морж» вел себя как гнилое бревно. Не двигался! В пушках мирно спали заряды картечи, которыми он собирался истребить команду Сильвера, всю, до последнего человека. Какая жалость! Какой позор! Адский стыд!

Хуже некуда. Сильвер увел всю команду, до последнего дрекового[68] юнги, из-под носа Флинта!