Можно подумать, с животными легко! Человек часто проще, уж точно – крупнее.

Секунды три Армандо курил и молчал. Потом ламермурский темперамент взял вверх.

– Ну и фурия! Но какая женщина!

Станислав покосился на него:

– Это вы о ком, любезнейший?

Армандо затянулся.

– И глаза такие… голубые. Интересно, почему благородная тора работает в этой убогой помойке?

А вот этого ему говорить не стоило.

Стас понимал, что Иду он потерял. Понимал, что сам виноват, что по своей глупости… Ида решила остаться ему другом, приятелем, но не любимой, не близким человеком. Она поможет ему в трудной ситуации, но близко к себе уже не подпустит никогда.

Только вот это не значит, что он уступит ее… вот этому!

Все, что недополучил Армандо от Иды, он получил здесь и сейчас от Стаса.

Будучи доктором, Стас отлично знал и как надо бить, и куда… какие там убогие пинки в пах? Помилуйте…

Армандо и вздохнуть-то не мог, корчился на земле, словно раздавленный червяк после меткого удара в горло.

– Протянешь к ней руки – вырву ноги, – внятно объяснил Стас. Добавил ламермурцу прощального пинка по почкам, развернулся и ушел.

* * *

Армандо смог встать далеко не сразу.

И отправился… куда?

Понятное дело, к Тадеушу Чеславовичу Рукоцкому, который обязан был все это пресечь.

– Я хочу написать жалобу! – с порога выпалил он.

О Рукоцком можно было сказать многое.

Он любил деньги, он любил женщин, он пользовался и тем, что было предложено, и тем, что не предлагали, он воровал, но…

Своих людей он в обиду не давал. Разве что за ОЧЕНЬ большие деньги. Но денег-то Армандо ему и не предлагал! Просто жаловался и требовал… наивный!

– На кого вы хотите написать жалобу, тор? – вежливо уточнил Рукоцкий. – Соблаговолите объяснить мне, что произошло?

Тихий голос и любезные слова успокоили Армандо.

Вот сейчас он решит эту проблему.

И хама, который его ударил, уволят, и про Иду можно будет что-то узнать…

Одним из достоинств жома Рукоцкого было его умение разговорить кого угодно. Непредвзятого, конечно.

Слово за слово, под рюмочку дубовика Армандо рассказал жому всю утреннюю историю. Тадеуш выслушал, подумал пару минут, а потом коснулся колокольчика.

В кабинет заглянул секретарь.

– Позовите ко мне Михеля и Густава.

– Да, жом.

Секретарь исчез, а жом Рукоцкий нежно, почти влюбленно посмотрел на Армандо. Юноша почувствовал нечто неладное и заерзал.

– Я…

– А теперь вы меня послушайте, тор. Вы из Ламермура, верно?

– Да…

– Так собирайте вещички и отправляйтесь в Ламермур.

– ЧТО?!

– В противном случае…

Дверь не скрипнула. Но в помещении резко подскочила концентрация алкогольного запаха.

Михель и Густав были рабочими на все руки.

Прибить, починить, перенести, а иногда и спеленать больного. Мужики эти были здоровущие, кряжистые, в каждого из них по три Армандо бы влезло и еще местечко осталось. А сейчас они еще были и с похмелья и не лучились дружелюбием.

– А… – Армандо хотел было что-то сказать, но вместо этого позорно вякнул и икнул. От испуга.

Жом Рукоцкий даже подниматься из-за стола не стал. Весомости его словам придавали двое здоровущих мужчин за спиной.

– Если я узнаю, что вы подошли ближе чем на десять метров к моей лечебнице, моим врачам, моим сотрудницам – вами займутся эти ребята. У нас в лечебнице нет отделения для душевнобольных, но ради вас я договорюсь, – мягко произнес начальник. И кивнул Михелю и Густаву: – Жомы, вот этот тип обидел Рагальского и едва не убил собаку Вороновой. Проводите его, пожалуйста.

Рабочие переглянулись.

Стас регулярно оказывал им медицинскую помощь. Ругался, плевался, материл их, но делал это каждый раз хорошо, руки-то золотые. А что ругается – авось чирей не вскочит. Характер у человека такой, понимать надо!

А Ида…

Это вообще – видение. Хрупкое и нежное. И ее собаку в лечебнице знали.

Армандо подхватили с двух сторон, проволокли по лечебнице – и выкинули за ворота. Последнее – в буквальном смысле.

Носом вперед, размахнувшись и прицелившись в лепешку конского навоза на мостовой.

Вот этот навоз Армандо на себя и собрал. Но ругаться не стал – добавки ему не хотелось. Наглецы отряхнули руки, развернулись и ушли. Последствий они не боялись, Рукоцкий хоть и сволочь, но своих людей прикрывал. Да и… не было ничего!

Точно!

Напился небось тор!

Армандо, сидя у колеса своего фаэтона, ругался, подсчитывая убытки. Сам фаэтон, понятно. Проигранное пари. Ушибы, синяки, зубы… нет, повезло хоть тут, зубы не шатаются. А кровь во рту – губа лопнула. Костюм.

Ида.

Да, Ида, такая очаровательная и загадочная…

Ах, Ида…

Чтобы сбить ламермурца, который вышел на цель, пары подсобных рабочих было мало. Надо бы ядром попробовать. Пушечным.

Армандо обдумывал, как ему найти очаровательную Иду. Это она просто сейчас понервничала, вот и не поняла ничего. А потом поймет…

Не может ведь он упустить такую редкостную красавицу? Никак не может! Его весь Ламермур проклянет! Вот!

Русина, Звенигород

– Ну здравствуй, Митя.

Зеленые глаза смотрели остро, холодно.

Митя только зубами скрипнул. Попался, как сопляк! Но кто ж знал? Тигр, сволочь такая, целую сеть осведомителей прикормил! Так что Митю попросту опоили и сдали сонного. С рук на руки, как кулек.

Сволочи!

Вернется он еще в ту таверну, поквитается…

Полетят клочки по закоулочкам (и это не угроза, а прогноз).

– Ну здравствуй, Киса. – Митя решил ни в чем не сознаваться и не прогибаться. Вот еще!

Он свой!

Этого достаточно!

– Я даже рад тебя видеть. – Жом Тигр уселся в кресло и достал тонкую папиросу. – Ты не куришь, я помню.

– И тебе не советую. Говорят, оно для здоровья вредно.

– Помереть здоровым? Приятный выбор. Но смерть от болезни или старости, боюсь, меня минует.

– Вполне возможно, – не стал спорить Митя. – Валежный идет на Звенигород.

Ответом Дмитрию стала невеселая улыбка.

– И может поохотиться на тигров. Это логично. Как ты думаешь, почему я с тобой разговариваю именно здесь? Не в пыточных? Не во дворце?