Когда наступил вечер, мои пальцы онемели, по телу пробегала легкая дрожь. Я не могла есть. Я потеряла интерес к болтовне с мамой или друзьями, которые заходили ко мне. В какой-то момент я поднялась наверх, чтобы немного побыть наедине с собой.

Барак, как оказалось, тоже сбежал туда, явно нуждаясь в одиночестве.

Барак сидел за столом и просматривал текст победной речи в маленьком, заваленном книгами кабинете, примыкающем к нашей спальне, – в его Норе. Я подошла и начала разминать мужу плечи.

– У тебя все в порядке? – спросила я.

– Да.

– Устал?

– Нет, – улыбнулся Барак, словно пытаясь доказать, что это правда.

Только вчера нам сообщили, что Тут, 86-летняя бабушка Барака, уже несколько месяцев болевшая раком, скончалась на Гавайях. Пропустивший прощание со своей матерью, Барак твердо решил присутствовать на похоронах Тут. Мы с детьми навестили ее в конце лета, и он снова поехал к бабушке один десять дней назад. Сошел с предвыборной трассы, чтобы побыть рядом и подержать ее за руку. Я подумала о том, как это печально. Барак потерял мать в самом начале политической карьеры, через два месяца после того, как объявил о своем выдвижении в сенат штата. Теперь, когда он достиг вершины, его бабушки не будет рядом, чтобы увидеть это. Люди, которые вырастили его, исчезли.

– Я горжусь тобой, что бы ни случилось, – сказала я. – Ты сделал так много хорошего.

Барак поднялся и обнял меня.

– И ты тоже, – сказал он, притягивая меня ближе. – Мы оба хорошо справились.

Все, о чем я могла думать, – это сколько всего ему еще предстоит вынести.

После семейного ужина дома мы оделись и поехали в центр города, чтобы дождаться результатов выборов с семьей и друзьями в номере отеля Hyatt Regency. Сотрудники предвыборного штаба были в другой части отеля, пытаясь подарить нам какое-то подобие уединения. Джо и Джилл Байден арендовали собственные апартаменты для друзей и семьи через холл от нас.

Первые результаты пришли около 18:00 по центральному времени: Кентукки за Маккейна, Вермонт за Барака. Затем Западная Виргиния проголосовала за Маккейна, а после этого и Южная Каролина. Моя уверенность немного пошатнулась, хотя ничего удивительного в этом не было. По словам Акса и Плуффа, которые постоянно входили и выходили из комнаты, докладывая каждую крупицу полученной информации, все разворачивалось так, как они и предсказывали. Хотя новости были в целом положительными, последнее, что я хотела слышать, – болтовня о политике. Мы все равно уже ничего не контролировали, так какой в этом смысл? Мы прыгнули и теперь, так или иначе, приземлились. Мы видели по телевизору, что тысячи людей уже собирались в Грант-парке, в миле или около того от нас на берегу озера, где ход голосования транслировался на экранах Jumbotron и где Барак позже появится, чтобы произнести одну из своих двух речей. Полицейские стояли на каждом углу, катера водной полиции патрулировали озеро, над головой шумели вертолеты. Казалось, весь Чикаго затаил дыхание в ожидании новостей.

Коннектикут проголосовал за Барака. Затем Нью-Гемпшир проголосовал за Барака. Как и Массачусетс, Мэн, Делавэр и округ Колумбия. Когда Иллинойс тоже проголосовал за Барака, до нас стали доноситься гудки автомобилей и взволнованные крики с улицы. Я нашла стул возле двери в номере и села, глядя прямо перед собой. В комнате стало почти тихо, нервные переговоры политической команды сменились выжидательным, почти трезвым спокойствием. Справа от меня на диване сидели дочки в красно-черных платьях, а слева – Барак. Он где-то бросил пиджак, а сам он занял место на диване рядом с моей матерью, на которой в тот вечер были элегантный черный костюм и серебряные серьги.

– Вы готовы к этому, бабушка? – спросил ее Барак.

Всегда немного отстраненная, мама просто искоса взглянула на него и пожала плечами, вызвав у них обоих улыбку. Позже, однако, она расскажет мне, как была поражена, так же как и я, его уязвимостью. Америка привыкла видеть в Бараке самоуверенного и сильного человека, но мама понимала всю серьезность его трансформации, то, в каком одиночестве он окажется. Этот человек, у которого больше не осталось ни отца, ни матери, вот-вот будет избран лидером свободного мира.

В следующий раз, когда я посмотрела на них, они с Бараком держались за руки.

Было ровно десять часов, когда в Сети начали мелькать фотографии моего улыбающегося мужа с новостями о том, что Барак Хусейн Обама станет сорок четвертым президентом Соединенных Штатов. Мы все вскочили на ноги и инстинктивно закричали. Наш предвыборный штаб ворвался в комнату, как и Байдены, и все бросались из одного объятия в другое. Это было сюрреалистично. Я чувствовала себя так, словно поднялась над собственным телом и просто наблюдаю за его реакцией.

Он сделал это. Мы все это сделали. Это казалось почти невероятным, но победа Барака была убедительной.

Я почувствовала себя так, словно нашу семью вдруг выбросило в странную подводную Вселенную. Все казалось медленным, расплывчатым и слегка искаженным, хотя мы двигались быстро и по точному плану. Агенты службы безопасности пригласили нас пройти в грузовой лифт, затем мы поспешили к заднему выходу из отеля и в ожидающий внедорожник. Я наконец задышала полной грудью, когда мы вышли на улицу? Я поблагодарила человека, который держал открытой дверь, когда мы проходили мимо? Неужели я улыбалась? Не знаю. Я все еще пыталась по-лягушачьи выплыть в реальность. Думаю, отчасти это усталость дала о себе знать. Это был, как мы и думали, очень длинный день. По лицам дочерей я видела, что они хотят спать. Я подготовила их к следующей части вечера, объяснив, что независимо от того, выиграет папа или проиграет, у нас будет большой шумный праздник в парке.

Теперь мы скользили в полицейском кортеже вдоль Лейк-Шор-драйв, на юг к Грант-парку. Я сотни раз ездила по этой дороге. Автобусные поездки из Уитни Янг, предрассветный путь в спортзал. Это был мой город, такой знакомый, каким вообще могло быть хоть какое-то место на земле, и все же в ту ночь он казался другим. Небывало тихим, будто мы зависли во времени и пространстве, как во сне.

Малия смотрела на все это из окна внедорожника.

– Папа, – сказала она почти извиняющимся тоном. – На дороге никого нет. Я не думаю, что кто-то придет на твой праздник.

Мы с Бараком переглянулись и рассмеялись. Именно тогда мы поняли, что наши машины были единственными на улице. Барак стал теперь избранным президентом. Секретная служба все расчистила, перекрыв целый участок Лейк-Шор-драйв, все перекрестки на нашем маршруте – стандартная мера предосторожности для президента, как мы скоро поймем. Но для нас это было в новинку.

Все было в новинку.

Я обняла Малию за плечи.

– Все уже там, милая, – сказала я. – Не волнуйся, они нас ждут.

Так оно и было. Более 200 000 человек собрались в парке, чтобы увидеть нас. Мы услышали выжидательный гул толпы, когда вышли из машины. Нас проводили под белые тенты, установленные перед входом в парк и образующие туннель, ведущий к сцене. Друзья и родственники собрались, чтобы поздравить нас, только теперь, согласно протоколу службы безопасности, они находились за веревочным ограждением. Барак обнял меня, как будто хотел убедиться, что я все еще здесь.