когда Джули рассказала об этом Хэтти, та сильно расстроилась

разве такие книжки уже существовали в сороковых годах?

неужели она была такой плохой матерью?

Морган и Биби, ее партнерша (так теперь принято выражаться), остаются у нее до Нового года, вот с кем ей по-настоящему хорошо, они ее действительно любят, помогают, и им нравится жить в Гринфилдсе

Хэтти дорожит фермой, где она слыла непослушным ребенком, – ее мать была ею недовольна, потому что дочка отказывалась быть этакой куклой Барби

сексуальная инверсия Морган не стала для Хэтти неожиданностью, да и проблемой тоже

у них в деревне была бакалейная лавка, которой владели две женщины

Гермиона (жена, одевавшаяся подобающим образом)

и Рута («муж», одевавшийся соответственно)

по словам мамы, деревенские воспринимали их как супружескую пару, хотя и не говорили об этом вслух, и эта парочка первая захотела с ней подружиться

они заходили к матери на ферму и предлагали ей свою помощь

когда Хэтти подросла, они с мамой частенько захаживали к этой паре на чай, приносили с собой корзинку с собственными яблоками, грушами и черешней

мама рассказывала, что Гермиона из аристократической семьи, а Рута была дочкой садовника в их имении, и они сбежали, как только достигли совершеннолетия

они умерли с разницей в один год вскоре после войны

Хэтти регулярно приносит цветы на их могилы

и с Морган в этом смысле у Хэтти никаких проблем не было, пока однажды во время прогулки по полям вместе с Биби та не объявила бабушке, что больше не считает себя ни мужчиной, ни женщиной

она пустилась в длинные рассуждения и говорила как будто по-китайски

Хэтти прямо ее спросила – дорогая, у тебя что-то с головой, ты к врачу не обращалась?

после этого Морган не произнесла ни слова, так что домой все возвращались в полном молчании, и девушки от нее уехали на день раньше

* * *

с Биби, рожденной мужчиной, у Хэтти проблем нет, так как она ее всегда знала как женщину, и в этом есть своя логика

а вот говорить, что ты ни та, ни тот, это уж совсем нелепо

в следующий приезд внучки (через два месяца вместо двух недель, обиделась не на шутку) Хэтти усадила ее напротив себя и сказала – послушай, я родилась в двадцатых годах прошлого века, и ты хочешь, чтобы я понимала твои закидоны

будь тем, кем ты хочешь, и давай это больше не обсуждать

самое смешное, с тех пор как внучка провозгласила себя гендерно-свободной не пойми кем, внешне ничего не изменилось, ну только поменяла Меган на Морган, против чего бабушка не возражала

не назвала себя Реджинальдом или Уильямом, и на том спасибо

но Хэтти категорически отказалась говорить о внучке они вместо она, хотя просьба такая была

Морган выглядит так же (как мальчик), действует так же (по-мужски) и установки у нее такие же (как у Меган).

Хэтти переводит взгляд на Аду Мэй

всю скособоченную от работы на фабрике, где она вырезает ножом кожаные детали для обуви

ну и зачем сорок лет так корячиться? в награду получила старушечий горб, ревматизм и бог знает что еще

она по-прежнему распрямляет и красит волосы, но в корнях некрасиво просматривается седина, лицо расслабленное, и только рот выдает всю скорбь, похоже на стянутый шнурком мешочек

она разговаривает с сидящим напротив Санни, который из-за эмфиземы легких дышит примерно с таким же звуком, какой издавал покойный Слим, играя на стиральной доске; Санни трудился в бедлингтонской шахте, пока она не закрылась, потом поработал барменом и вышел на пенсию всего за несколько месяцев до того, как в барах запретили курить, – слишком поздно, успевал надышаться никотином больше, чем кислородом

за рабочий день

в течение двадцати с лишним лет

так что еще неизвестно, кто кого переживет

она его или он ее

вся ее родня живет в отравленной атмосфере центрального отопления, на чем они настаивают

этакие зеленые оранжереи, где циркулируют вредные бактерии

а вот ее «длинная комната» продувается свежим воздухом, сейчас жарковатым из-за раскаленной печки, где потрескивают дрова

в оконных рамах столько щелей, что в доме обычно прохладнее, чем снаружи, зато ты закаляешься и живешь дольше, объясняет она недовольным; подумаешь, им холодно, а она к холоду привыкла, живя в глубинке у самой границы

иногда после сильной метели под стеной наметает сугробы

и тогда Хэтти отбрасывает снег лопатой, если он не растает раньше

снежный ковер под окном ей ни к чему

а потихоньку топить печку она любит, это нам сам Бог велел, и только родичи-бездельники жалуются, когда она их просит поколоть дрова впрок, – им, видите ли, жалко потраченных на бабушку двух часов

* * *

глядя на своих детей, Хэтти видит двух немощных развалин, отказавшихся от жизни на ферме, хотя они когда-то росли здоровыми и телом, и умом

она ведь желала им только добра, но какие дети слушаются родителей?

да, она признает, что детство у них было непростым, и понимает, почему они покинули ферму, но после кожевенной фабрики, которую Мэй ненавидела, и изнурительного труда Санни в шахте могли бы и вернуться и понаслаждаться природой, как это задумано Всевышним, трудились бы на земле и вкладывались в собственность, которой они оба не достойны

Аде Мэй и Санни, когда они еще были маленькими, однажды крепко досталось на зимней ярмарке

минуту назад стояли радостные за спиной у мамы, покупающей им сахарную вату, и вот уже валяются в грязи, все в слезах

а тот, кто их туда свалил, скрылся в толпе

случись такое на их ферме, она бы схватила топор, догнала мерзавца и отрубила бы ему голову – как-никак с десяти лет, когда папа впервые подарил ей топорик, привыкла колоть дрова

а потом, чтобы замести следы, швырнула бы головешку в корыто, и свиньи слопали бы все до последней косточки

а еще покрошила бы туда морковку и капусту в качестве овощного гарнира

любой серийный убийца скажет вам: чтобы не оставлять следов преступления, жертву надо скармливать голодным свиньям

и ни к чему эти разговоры о рытье могилы в ночном лесу или растворении трупа в железной бочке, заполненной кислотой; когда американцы показывают подобные документальные кадры, ее утешает только мысль, что она находится за тысячи миль от Америки

Слим не проявлял особого сочувствия к детям, когда те приходили из школы со своими «слезливыми историями», как он их называл: например, кто-то ущипнул Аду Мэй за руку, чтобы проверить, останется ли синяк, или царапнул ее компасом, чтобы посмотреть, пойдет ли кровь, и если да, то какого цвета