Он не договорил, отступая под натиском витязей посадника. Но его стражи были уже начеку, возбужденные происходящим, даже за луки схватились, свистнули стрелы. Несколько стрел гулко ударилось о щиты киевлян, одна даже пробила край, но застряла в жесткой бычьей коже. И тут же витязи посадника выхватили мечи, стали напирать. Еще миг – и пролилась бы кровь.

И вдруг все замерли. Неожиданно стало до странности тихо, и в этой тишине пронзительно и жутко звучал торжествующий смех привязанной к столбу ведьмы.

Свенельд повернулся к помосту, хотел что-то произнести, но запнулся, когда встретился взглядом с той, кто, как ему донесли, была его Малфуткой. Да его ли это древляночка? В желтых нечеловеческих глазах стоявшей на помосте ведьмы, в ее жутком оскаленном лице не было ничего человеческого, ничего узнаваемого. А когда посадник ощутил на себе ее взгляд... Его словно обдало порывом холодного ветра. Ощущение ужаса, бесформенного и тяжелого, окутало, будто саваном. Словно в кошмарном сне видел Свенельд, как взметнулись и разлетелись, шевелясь, ее волосы, как исчезли опутывавшие ее веревки и она вскинула руки с мигом выросшими когтями, взмахнула, рыча, как не рычит и поднятый из берлоги медведь. Потрясенные люди наблюдали, как при свете солнца стоявшая у помоста женщина на глазах стала превращаться в чудовище. Вытянулись когти на ее растопыренных пальцах, вылезли из открытого рта острые клыки. И это существо еще прорычало почти человеческим голосом.

– Что? Думали уже смогли небеса схватить руками?! Взмах – и люди стали падать, опрокидываться, повалились даже лошади. Крики, ржание, стоны. Кто-то кинулся прочь, кто-то пытался подняться, кто-то уползал. А ведьма рычала и хохотала, взмахивала когтистыми руками, выла. Еще взмах – и вновь начали падать люди: древляне, гости волыняне, бабы и детишки, прибывшие задержать казнь воины Свенельда. И сам он упал, а его белый конь заметался, пока тоже не рухнул на колени с жалобным ржанием.

Но в какой-то миг наступила тишина. Ведьма опустила голову, тяжело дыша, словно безмерно устала. Еще никто не смел шелохнуться, когда один человек все же стал подниматься. Волхв Малкиня начал торопливо, спотыкаясь и оступаясь, взбираться по дымящимся вязанкам туда, где переводила дыхание ведьма. И она почувствовала это приближение, встрепенулась, взглянула на него. Желтый огонь опять стал разгораться в ее глазах.

– Нет, Малфрида, нет!

Он почти добрался до нее. И она будто узнала его, желтое свечение стало угасать.

– Малк?

Сказано было почти по-человечьи, однако, увидев его решительное лицо, увидев, как он вдруг торопливо сорвал с себя плащ, намереваясь накинуть на нее, ведьма отшатнулась.

– Предатель! – заверещала.

И снова полезли клыки из открывавшегося рта, зажелтели глаза, стал суживаться и удлиняться зрачок.

Она взмахнула рукой – когти со свистом разрезали воздух почти у самого лица волхва. Он едва успел увернуться и быстро накрыл ей голову полой темного плаща. Толстая ткань задымилась, а когтистая лапа все же задела его, распоров сукно на кожушке до меховой подпушки. Но Малкиня, не обращая внимание на боль, еще раз закутывал ей голову темной тканью, а затем с силой ударил ведьму кулаком в висок. Еще, еще. Она вырывалась и рычала, рвала его острыми когтями, только окровавленный мех отлетал, но волхв уже дал ей подсечку, повалил, стал душить одной рукой, одновременно ударяя другой в голову. Только когда рык стал стихать и уменьшились когти, когда упали руки, он перестал налегать на нее. Поднялся, тяжело дыша, покачнулся. Видел, как люди лежат на земле, одни пытаются взглянуть, другие, наоборот, накрыли голову руками. Малкиня еле перевел дух, а потом, подняв на руки бессильное тело ведьмы, стал спускаться с помоста.

Свенельд сумел подняться одним из первых. Посмотрел на приближавшегося со своей страшной ношей волхва, даже отступил на пару шагов.

– Ты говорил, Мал хочет сжечь на костре мою Малфутку. Но эта... Это...

– Это она. Ее заколдовали. Позволь, посадник, нам сейчас уйти. А вскоре я сниму с нее чары и верну уже прежней.

Свенельд с трудом нашел в себе силы кивнуть. Видел, как волхв подошел к его белому коню. Тот шарахнулся было, но замер, когда Малкиня загородил ему путь. Потом, словно не замечая никого вокруг, волхв перекинул через круп коня тело ведьмы, тяжело взобрался в седло и поехал прочь. Расступавшиеся перед ним люди только смотрели ему вслед. Наконец, опомнившись, кто-то крикнул:

– Пошто позволяем волхву увезти чародейку? Пошто не погубим обоих?

Теперь уже вмешался Свенельд.

– Дело еще не окончено. Или хотите, чтобы супостатка опять вас валяла, как снежные комья?

И повернулся к озиравшемуся Малу:

– А ты, друже Мал, ответь-ка лучше, что это гости из волынской земли в Искоростене делают?

Большинству людей сейчас, после всего случившегося, не было никакого дела до разборок посадника с князем. Многие еще были напуганы, некоторые и вовсе поспешили прочь. Да и Мал будто не понимал, о чем его спрашивают. Его сейчас больше всего волновало, что будет с чародейкой. Потому и спросил у Свенельда, словно тот теперь за все отвечал:

– Ты уверен, что не будет беды, оттого что волхв увез ведьму? Не послать ли следом, чтобы добили'

– Так это твой волхв, – ответил Свенельд. – Он лучше разберется, как быть. Ты же давай отвечай на вопрос о волынянах.

Малкиня свернул в лес на первом же повороте, потом и вовсе сошел с тропы, вел коня с бесчувственной Малфридой через чащу, на ходу торопливо творя заклинания, уничтожающие следы. Осматривался, ища какое-нибудь укрытие, где можно было бы остановиться, выполнить задуманное. Замыслил же он ни много ни мало исправить зло, совершенное волхвами над древлянской девушкой Малфуткой, наделенной даром ведовства, – у нее стерли память, а самой дали иную сущность, научив нести своими чарами смерть. И это было главное, чему ее обучили.

Порой Малкиня замирал, прислушиваясь. Не пробирается ли кто следом. Не кинулись ли за ними в погоню? Но вскоре успокоился. Все было тихо, только где-то стучал по дереву дятел. Выходит, им все же позволили уйти, сдержал свое слово посадник Свенельд. А ведь Малкиня волновался, что передумает варяг, особенно после того, как увидел, во что превратилась его прежняя лада, а потом наслушался наветов на нее от толпы... Но нет, Свенельд не таков, чтоб так просто чужому влиянию поддаться.

Варяг Свенельд оказался скорым на решения. Малкиня вспомнил, что, когда только прискакал к нему в пургу и сообщил, что Малфутку хотят сжечь на костре, обвинив в чародействе, посадник сразу же приказал собираться. Велел скакать в Искоростень. Во время пребывания в Гольско посадник узнал от простодушных жителей, что с волынянами у них сейчас мир, а послы от свободного племени даже в Искоростень двинулись, с князем договариваться. Так что не только заботы о Малфутке гнали посадника в Искоростень, но и дела племени. Однако в любом случае, если бы не Свенельд, вряд ли Малкине удалось увезти чародейку, вряд ли мог надеяться снять с нее чары. Волхва шатало от усталости, глаза покраснели от долгого недосыпания, тело ломило, мысли были вялыми, все чувства притупились... Может, эта вялость и помогла ему не испугаться ведьмы, даже когда увидел, что она творила. Хотя... раньше он и похуже видывал. Только отметил, что раньше она не превращалась в чудовище, не становилась прямо на глазах нелюдью поганой…