Отец получил выговор, а Шахов ушел из министерства.

Шахов, увидев нас, оставил мужчин у стойки и подошел к нам.

— Здравствуйте, Вера, — сказал он, улыбнулся и поцеловал мне руку.

— Здравствуйте, Арсений, — ответила я. — Забыла ваше отчество.

— Для вас я всегда Арсений. А когда-то я был влюблен в маленькую девочку Веру. У отца больше не было осложнений?

— О чем это вы? — спросила я.

— Я знаю, что Ивану Кирилловичу сделали операцию в Швейцарии. Я слежу за его здоровьем, все-таки он мой бывший шеф и много для меня сделал. Но мне передали, что у него вчера начались осложнения и его снова положили в клинику. Я сразу же позвонил, и меня заверили, что послеоперационные осложнения — почти норма. Вы правильно сделали, что отправили его в Швейцарию. У нас тоже есть хорошие хирурги, но у нас плохо выхаживают после операции.

Мне ничего не оставалось, как сказать:

— Я думаю, отец скоро вернется на работу.

— Не очень скоро, — сказал Шахов. — Кстати, Александр Петрович, у меня к вам и к Вере скоро будут интересные предложения.

— У вас всегда интересные предложения, — ответил Заместитель.

— Что вы имеете в виду? — спросил Шахов.

— То, что сказал.

И я вдруг поняла, где мы проиграли. И наш проигрыш еще надо анализировать, потому что абсолютно безнадежных ситуаций не бывает. Решение еще предстояло найти. А пока их надо развести. Шахов и Заместитель смотрели друг на друга и напоминали двух псов на еще нейтральной территории, они были готовы к схватке по разделу территории, и Заместитель еще не понимал, что уже проиграл матерому и опытному Шахову и проиграет окончательно, если не отступит. Я уже решила отступить, чтобы выиграть время.

— Мне очень интересно выслушать ваши предложения. — Я улыбнулась Шахову на полную катушку.

— Тогда назначим время и место встречи, — предложил Шахов.

— Приезжайте к нам, — предложила я.

— С удовольствием. В конце недели, — ответил Шахов и, прощаясь, поцеловал мне руку. А Заместитель и он молча раскланялись.

Теперь можно было и уходить. Я сыграла свою роль королевы. Когда Заместитель представлял меня, на фамилию Бурцева, как сказала бы моя дочь Анюта, «западали». Меня рассматривали, и цепкие взгляды женщин ничего не пропустили в моей одежде. Видимо, мифы в этой среде распространялись быстро. Наверное, во многих московских домах уже обсуждали, как золушка стала принцессой, а может быть уже и королевой. И молодые вице-президенты смотрели на меня по-особенному, некоторые явно старались, чтобы их запомнили. В московской деловой среде уже заключались династийные браки, объединялись состояния или деньги соединялись с государственными постами. Я еще раз с нежностью подумала о Насте, которая одела меня в хорошую броню лучших европейских домов моды.

— Я готова покинуть это ристалище, — сказала я.

— Я тоже, — ответил Заместитель.

Когда я села в машину, то не выдержала и достала сигареты.

— Если не возражаешь, я закурю, — сказала я Заместителю. — Все-таки это мой первый выход в свет.

— Ты держалась великолепно, — похвалил меня Заместитель. — Как будто тусовалась всю жизнь.

— Спасибо.

Мне нужны были эта похвала и одобрение.

— Куда поедем? — спросил Заместитель.

— А разве есть выбор? — спросила я.

— Конечно, — ответил он. — Или к тебе, или ко мне.

— Тогда к тебе. Мне очень у тебя нравится.

Мне действительно нравился дом Заместителя, а главное, я не хотела показывать нищеты своего дома. И мне хотелось на предстоящие субботу и воскресенье забыть обо всех проблемах и заботах. А завтра я решила съездить к дочери и матери. Пойти купаться, полежать на берегу речки. Шофер ждал моего звонка.

Мне показалось, что Заместитель ехал быстрее обычного. Мы вошли в квартиру, и он стал сразу раздеваться. Я первой бросилась в ванную, быстро приняла душ и, не стесняясь его, вышла голой и, пока шла до спальни, чувствовала его взгляд.

Я лежала на прохладных простынях и ждала его. Мы уже не спешили. Мне показалось, что я его понимаю и он понимает меня. Занятие сексом чем-то мне напоминает танец. Я с удовольствием подчиняюсь, я даже люблю, когда меня ведут, но наступает момент, когда надо вступать мне. У меня, как у каждой женщины, меньше физических сил, я их берегу, отдаваясь, но, когда он устает, вступаю я. И хотя в любовной игре нет ни победителей, ни побежденных, мужчина всегда запоминает последний яростный женский напор. Он уверен, что к этой победе привел он, но я и сама, и по рассказам Риммы знала, что, если не рассчитаешь сама, когда надо вступить и бросить в прорыв последние свои резервы, можешь получить только чувство неудовлетворения и головную боль.

— Спасибо! — сказал вдруг Заместитель.

— И вам спасибо, — ответила я.

— Спасибо, что ты так хорошо меня понимаешь.

— Педагогический опыт, — пояснила я. — Присматриваешься к тупым ученикам и начинаешь их выправлять.

— Я тупой? — озабоченно спросил Заместитель.

— Ты нежный гений. — Я поцеловала его. — Вчера мне показалось, что в последний раз я просто потеряла сознание. Ни разу в моей жизни такого не было.

— Мне тоже так вначале показалось, — признался он. — Ты вдруг отключилась. Я даже начал считать у тебя пульс. А ты просто мгновенно уснула.

Значит, залетела, тут же подумала я. Я это уже проходила. Такое случалось, когда я забеременела и родила Анюту. И еще раз, но тогда я сделала аборт, потому что уже поняла, что семейная жизнь с Милёхиным у меня может закончиться в любое время. Ну что же, если залетела, то буду решать независимо от того, какие отношения у меня сложатся с Будильником. Мне надо решать: или сейчас, или… нет, конечно, запас во времени у меня какой-то был, но не очень большой, лет пять-семь максимум.

— Дай мне сигарету, — попросила я.

— Не дам. Ты начинаешь привыкать к курению, — ответил он. — Я тебе лучше принесу сок.

— Принеси, — согласилась я.

Он голый пошел на кухню. Я смотрела на него и думала, насколько совершеннее и красивее мужское тело. Иногда женские тела казались мне уродливыми. С огромными задами, этими курдюками с запасами жира на случай, если придется голодать, с отвисшими грудями, особенно бессмысленными у женщин, которые уже никогда не будут рожать и кормить.

Его тело мне нравилось. Мускулистое, с крепкими широкими плечами и не узкобедрое, бедра достаточно широкие, но плечи намного шире. Это тело было запрограммировано для сражения с себе подобными.

Он принес сок и присел на постель. Мне не терпелось проверить свои предположения.

— Не думаешь ли ты, что Шахов нас переиграл? — спросила я.