А мне вдруг отчаянно захотелось чего-нибудь покрепче.

— Чай, — попросила, садясь в кресло напротив стола Гада, наблюдая за тем, как он достает и настраивает камеру.

Я слишком часто здесь была, и на вопросы тоже отвечала слишком часто, чтобы сейчас чувствовать себя неуютно, но почему-то чувствовала. Славка поставил передо мной дымящуюся кружку, сел рядом с Волковым, несколько минут прошли в тишине. Мужчины ждали, пока я соберусь с мыслями, мент достал бумагу и ручку.

— Ладно, давайте, — отставив полупустую щербатую чашку, указала я на камеру.

Ярослав нажал на кнопку.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросил Змеев.

— Шелестова Мара Алексеевна, 1985 года рождения.

— Где вы проживаете?

Я назвала адрес квартиры, зачем-то станцию метро.

— Кем приходились Ольге Вениаминовне Караваевой, 1979 года рождения?

— Знакомой.

— Как давно были знакомы?

— Около трех лет, — ответила, ловя себя на мысли о том, что эти вопросы и размеренный голос Змеева помогли сосредоточиться, сконцентрироваться.

Вопросы продолжали сыпаться, а я продолжала механически на них отвечать. Как давно виделись в последний раз? О чем разговаривали? Не упоминала ли потерпевшая… — «потерпевшая», еще одно безликое, казенное слово, стирающее личность и человека — …о чем-то странном? Может, ей кто-то угрожал? Может, у девушки были какие-то неприятности? Что насчет бизнеса? Родственников? Друзей? Был ли у нее любовник? Занималась ли она чем-то незаконным?

Я отвечала… Как могла и на что могла.

Я практически ничего не знала о ее подругах, любовниках, интересах. Мы не были настолько близки. Мы вообще не были близки. Ольга звонила и писала мне только из чувства долга, не более того, и я прекрасно отдавала себе в этом отчет. Более того, была рада такому положению дел. Мне совершенно не надо, чтобы близкие моих постояльцев привязывались ко мне. Мне надо, чтобы они жили дальше. Да и я Ольгу особо не посвящала в свои дела. Так… пустая женская болтовня раз в полгода, но только со своеобразным уклоном. Я живо вспомнила, как во время последнего нашего разговора Оля говорила о том, что высадила на могиле мужа цветы, о том, что покрасила оградку, о том, что по-прежнему приходит к нему по воскресеньям и разговаривает, хоть и понимает, что это очень глупо. Говорила, что не общается с родственниками, что дела в ресторане идут хорошо, что содрала в спальне обои и выкрасила стены в лавандовый и зеленый. Она улыбалась и строила планы. Хотела в следующем месяце съездить в Израиль.

— Почему в Израиль? — нахмурился Ярослав.

— Святая земля, — ответила, понимая, что Гад хмурится не просто так. — Свечку за мужа поставить, помолиться.

— Она набожной была?

— Не думаю, что могу ответить на этот вопрос. Но крестик носила, пост держала, насколько серьезно относилась к этому — не знаю. Игорь не очень религиозным был, — ну, до того, как попал в отель. — Вообще достаточно скептически относился к подобным вещам. Не понимал, как в двадцать первом веке люди могут верить в богов и быть действительно религиозными. Он считал, что все зависит только от человека, только человек силой собственной воли может преодолеть любые испытания, любил рассуждать о психосоматике и самовнушении.

— Ольга была такой же? — задал очередной вопрос Волков.

— Не знаю. Мы не говорили об этом, но я не чувствовала в ней особой веры, — посмотрела Гаду в глаза, желая выяснить, понял он меня или нет.

Ярослав коротко кивнул.

— Что вы имеете в виду? — не оставил мой ответ без внимания Слава.

— Люди глубоко верующие и в обычной жизни такими остаются. Они говорят по-другому, выглядят по-другому, их жесты и движения… Это сложно объяснить, но их видно, — поспешила я найти ответ, который бы проглотил знакомый. — Оля такой не была. Она скорее выглядела обычной.

— Но крестик все же…

В этот момент у Волкова зазвонил телефон, он, тихо шикнув, кивнул Славе, чтобы тот продолжал, и быстро вышел из кабинета.

В его взгляде, брошенном на меня, читалось «извини». Как будто мне нужны были эти извинения, а ему было за что извиняться. До чего же странный он иногда.

Я продолжала отвечать на вопросы, вспоминая все то, что знала о Караваевых. Змеев вернулся минут через десять более взволнованным и более сосредоточенным, чем уходил. Я продолжала говорить:

— Игорь не мог. До аварии они собирались взять ребенка из детдома. Потом на некоторое время вопрос перестал быть для Оли настолько острым, но около года назад она снова загорелась идеей, — послушно отвечала я, наблюдая за Ярославом.

«Что случилось?» — слегка склонила голову набок.

«Потом, — дернул он плечом. — Может быть», — сложил руки на столе в замок.

— Почему не взяла?

— Она — вдова, некоторое время наблюдалась у психиатра, только что начала бизнес, — пожала плечами. — Не очень хорошая кандидатура, даже несмотря на то, что давно пережила и смерть мужа, и нападки родственников, и ее финансовое состояние было более чем просто стабильным.

— Не знаете, обращалась куда-нибудь? Может, документы собирала?

— Она была в нескольких домах, но где именно, я не скажу.

«Выключи камеру», — указала глазами на гаджет.

Ярослав кивнул и исполнил просьбу, выключив заодно и диктофон.

— Устала? — тихо спросил мужчина, когда огонек погас.

— Не в этом дело, — тряхнула головой. — Просто… — я не знала, как сказать, как правильно сформулировать. — Не для протокола. Родственники Игоря настоящие уроды, и, если можно, я бы хотела, чтобы тело Оли отдали мне, чтобы я отвечала за организацию похорон и все, что с этим связано.

— Мара… — начал Волков.

— Я понимаю, — перебила Гада, — что это неправильно, но, черт, они похоронят ее либо за забором, либо вообще выбросят тело в ближайший кювет. И это не преувеличение, они…

— Мара, — накрыл мою руку своей Ярослав, — мне сейчас Сашка звонил, они на квартире у Оли, нашли в столе копию завещания.

— И? — не поняла я.

— Караваева тебя сделала своим доверенным лицом, часть наследства отписала «Калифорнии». Хоронить девушку будешь ты, так прописано.

— Хорошо, — выдохнула, расслабляясь. — Это хорошо.

— Предлагаю перерыв, а потом продолжим, — кивнул Змеев. — Тебе поесть надо.

Есть хотелось не особо, а вот пить — да. Я бросила взгляд на часы, и мои брови взлетели вверх. Полтретьего…

Надо позвонить Киту. И чем быстрее, тем лучше. Я его сегодня с утра только и удостоила что короткой, маловразумительной смской.

В отеле все было спокойно, новых постояльцев не наблюдалось, ключей не появлялось, а значит, Оля ушла. Радоваться или нет по этому поводу — я решить пока не могла. Близнецы устроили «соревновательный» день и резались во что-то непонятное с труднопроизносимым названием, поэтому разговаривали со мной односложно и без особого энтузиазма.