Следует заметить, однако (и это замечание необходимо сделать в целях оправдания связи между перечислением этих планов и темой книги, связи, возможно, на первый взгляд неочевидной), что суть проблемы, стоявшей теперь перед Дюпле, заключалась не в том, как создать колониальную империю из индийских провинций и народов. Она состояла в том, как избавиться от англичан, причем окончательно. В своих самых фантастических мечтах о верховной власти, которые, возможно, вынашивал Дюпле, он не мог и предположить того, чего добилась Англия через несколько лет. Свойства одних европейцев проявлялись в противоборстве со свойствами других европейцев, и результат такого противоборства зависел от господства на море. В климате, столь губительном для белых людей, немногочисленные их группы, которые героически выносили тяготы борьбы в исключительно опасных условиях и во многих сферах, должны были постоянно обновляться. Как всегда и везде, действие морской силы здесь проявлялось тихо и неощутимо. Доказывать решающее влияние этой силы приходится, несмотря на непрофессионализм английских морских офицеров, впервые участвовавших в боях, и отсутствие определяющих результатов в морских битвах, которые велись. Но это вовсе не означает преуменьшения, даже в малейшей степени, выдающихся качеств и профессионализма Клайва (Роберт Клайв (1725–1774), один из самых бессовестных и жестоких колонизаторов. Награбил крупное состояние в 1744–1748 годах, в 1760 году благодаря подкупам и взяткам получил титул лорда. В 1765–1767 годах был генерал-губернатором Бенгалии. Присвоил английской Ост-Индской компании функции непосредственного сбора податей в Бенгалии, установил монополию на соль и опиум. Благодаря политике Клайва финансировались военные действия в Индии (за счет индийцев), умерли от голода десятки миллионов бенгальцев. – Ред.), который был кумиром англичан в то время и основателем Британской империи[85]. Если бы в течение двадцати лет, последовавших за 1743 годом, не английские, а французские эскадры контролировали побережье полуострова Индостан и окружающие моря, связывающие его с Европой, то можно ли было поверить в окончательный провал планов Дюпле? «Отставание в морской мощи, – справедливо пишет французский историк, – было главной причиной, сдерживавшей начинания Дюпле. Французский королевский флот не показывался в Ост-Индии» в его время. Остается коротко досказать ход событий.

В 1745 году англичане готовились к осаде Пондишери, где королевский флот должен был поддержать сухопутные силы. Но сразу же обнаружилось влияние политических планов Дюпле. Набоб Карнатики пригрозил нападением на Мадрас, и англичане отступили. В следующем году на политической сцене появился Ла Бурдонне. Состоялся бой между его эскадрой и эскадрой под командованием коммодора Пейтона, после которого, хотя это был затянувшийся бой, английский офицер покинул побережье, укрывшись на Цейлоне и предоставив французам возможность господствовать на море. Ла Бурдонне бросил якорь в бухте Пондишери, где вскоре поссорился с Дюпле, причем их ссора усугубилась из-за противоречивого характера инструкций, полученных ими из метрополии. В сентябре он отбыл в Мадрас, атаковав город с моря и суши, взял его, но поставил губернатору условие, что город может быть выкуплен. Соответственно, ему выплатили выкуп в 2 миллиона долларов. Когда Дюпле узнал об этом, то пришел в ярость и потребовал аннулировать условия капитуляции на том основании, что город, раз уж взят, переходит под его юрисдикцию. Ла Бурдонне отверг это требование, как недостойное себя, поскольку им уже было дано обещание губернатору. Пока происходила ссора, сильнейший ураган разбил два его корабля, а остальные корабли лишил мачт. После возвращения вскоре во Францию, где за свою активность и рвение Ла Бурдонне получил три года тюрьмы, он вследствие такого обращения умер. После отбытия Ла Бурдонне на родину Дюпле аннулировал условия капитуляции Мадраса, захватил город, выгнал из него английских поселенцев и продолжил сооружение фортификаций. Из Мадраса он двинулся к форту Святого Дэвида, пытаясь захватить его, но приближение английской эскадры вынудило его снять в марте 1747 года осаду форта.

В течение этого года несчастья, обрушившиеся на французский флот в Атлантике, о которых уже говорилось, сделали англичан бесспорными хозяевами моря. В следующий зимний сезон они направили в Индию самый мощный европейский флот из тех, которые когда-либо показывались на Востоке. На борту кораблей флота находился крупный контингент войск. Возглавлял эти силы адмирал Боскавен (Боскауэн), к морскому званию которого присовокупили полномочия командующего сухопутными силами. В августе 1748 года английский флот появился у Коромандельского берега. Англичане атаковали Пондишери с моря и суши, но Дюпле организовал успешное сопротивление. В свою очередь, английский флот пострадал от урагана, и в октябре осада города была снята. Вскоре после этого пришли вести об Ахенском мире, положившем конец европейской войне. Дюпле, восстановивший свои наземные коммуникации, мог возобновить теперь свои хитроумные и настойчивые усилия по созданию военных укреплений на полуострове, которые, по возможности, уберегли бы его от нападений с моря. Очень жаль, что на эти в целом тщетные усилия было потрачено столько таланта и терпения. Ничто не могло защитить от нападений с моря, кроме помощи с моря, которую французские власти не могли ему оказать. Одно из условий мира состояло в возвращении англичанам Мадраса в обмен на Луисберг, захваченный североамериканскими колонистами и отданный ими так же неохотно, как Дюпле отдал Мадрас. Это как бы подтверждало более позднюю похвальбу Наполеона, что он мог бы завоевать Пондишери на берегу Вислы. Тем не менее, хотя морское превосходство Англии делало Луисберг под ее властью крепостью гораздо более мощной, чем Мадрас или любой другой город в Индии под властью французов, все же выгода от такого обмена досталась главным образом Великобритании. Английские колонисты в Америке не были довольны такой акцией, но они знали морскую силу Англии и понимали, что могут сделать еще раз то, что уже сделали однажды в отношении крепости, находившейся не так далеко от их побережья. Они осознавали положение дел. Не так обстояло дело с Мадрасом. Насколько глубоким, должно быть, было изумление местных князей в связи с возвращением города англичанам, насколько вредоносной была эта сдача для престижа Дюпле и влияния, которое он приобрел среди этих князей, когда они увидели, что он был принужден в победный час неведомой им силой расстаться с добычей! И они были правы. Мистическая сила, которую они различали по делам, хотя и не видели ее, заключалась не в том или ином человеке, короле или государственном деятеле, но в господстве на море, которое, как понимали французские власти, заставляет распрощаться с надеждами на сохранение этой отдаленной колонии перед лицом мощного английского флота. Сам Дюпле не замечал этого. В дальнейшем в течение ряда лет он продолжал создавать в обстановке восточных интриг и обмана здание, которое, как он тщетно надеялся, выстоит против бурь, грозящих на него обрушиться.