распущенным Строевым, когда однажды в одном доме терпимости гетеры арестовали его и не выпускали, пока он не внесет выкупа 100 рублей, так как он столько надолжал. Не решаясь обратиться к Гречу, Строев, постоянно ругавший и поносивший цензора Корсакова, обратился к нему и был им высвобожден.

VI Журналист-сатир

В подробной статье («Русский вестник» 1871 г.) «Воейковские пятницы» я отчасти показал, как Воейков вел свою большею частью, так сказать, случайную журналистику, но в статье этой далеко не исчерпано еще все то, что творилось в редакционной трущобе этого не столько сатирического писателя, как озлобленного сатира и страшного журнального сплетника, который самым циничным образом эксплуатировал свое положение журналиста для печатного и постоянного или восхваления до приторности и оскомины тех, кого хвалить находил в данный момент нужным и полезным, или для оклеветания и поношения в прозе и в стихах всех, кого считал своими врагами, а иногда и не своими, а своих милостивцев. – Примеры. – Случаи. – Анекдоты. – Беседы, мнения и толки Воейкова. – Его постоянные сотрудники в лице Б. М. Федорова, А. Н. Глебова и Ф. Ф. Дьячкова[788] (безмездные). – Выхватывание им из разных сборников и альманахов целых пиес без разрешения авторов. – Протесты. – Перестрелки. – Вылазки против Брамбеуса. – Битвы с Булгариным. – Доносы в печати на Полевого. – Отношения Воейкова к графу Хвостову. – Отношения его к Слепушкину и мздоимства. – Влияние Воейкова на В. Г. Жукова и учреждение типографии на его счет[789]. – Открытие типографии и Валтасаров пир, на котором Полевой с Кукольником пускаются вприсядку[790]. – Воейков издает на счет Жукова книги, делает Жукову аптекарские счеты, типография рушится[791], и в 1839 г. Воейков умирает, продав право своей еженедельной газеты «Литературные прибавления к Русскому инвалиду» Плюшару, который в 1840 г. издает ее, взяв г. Краевского в редакторы, но под названием «Литературной газеты» с участием кн. Одоевского, принявшего на себя кулинарный отдел под псевдонимом доктора Пуфа[792]. – Ежели цензура не помешает, то можно поместить из «Дома сумасшедших» Воейкова все то, что я хотел поместить в статье «Русского вестника»[793], но что щепетильная осторожность М. Н. Каткова не допустила, удовольствовавшись лишь первыми строчками первых строф.

VII Журналист – Тамерлан русской литературы

Под этим характеристическим названием изображена у меня журнальная деятельность О. И. Сенковского, с начала 30-х гг. прославлявшегося под псевдонимом, столь знаменитым, Барона Брамбеуса[794]. Личных близких отношений к Сенковскому я никогда не имел, не работал у него или с ним и знакомства с ним не вел; но я его встречал у Греча многократно, раз как-то встретил у Булгарина (встреча эта еще нигде мною не рассказана), от времени до времени встречал его у г-жи Кологривовой (Фан-Дим)[795] и несколько раз обедал с ним у М. А. Байкова, когда тот уверял Сенковского, что ему из удельного капитала будет выдано 100 тысяч рублей ассигнациями в безотчетное распоряжение на составление «крестьянской энциклопедии», какою старался хитрый хохол держать под седлом опростоволосившегося на этот раз поляка. Был я у Сенковского всего раз в жизни в конце 1838 г., и этот мой визит ему описан в статье моей в № 12 «Русского вестника» 1872 г.[796] Но со всем тем почти ни о ком из наших былых журналистов я столько не знаю характеристико-анекдотивных подробностей, как о Сенковском. Часть этих случаев известна мне была из моего старинного знакомства с его постоянным сотрудником, преимущественно как переводчика, А. Н. Очкиным, бывавшим у него ежедневно и принимавшим его у себя часто. Кроме этого, я в былое время много слышал от Н. И. Греча об «эфиопской харе», как он величал Сенковского. Да еще в доме у Кологривовых, дружески с ним связанных, я много узнал подробностей о его частной и журнальной жизни. Кроме того, я прочел все то, что написано Сенковским, прочел всю его собственно «Библиотеку для чтения», прочел его биографии и рассеянные там и сям воспоминания о нем и могу смело сказать, что его журналистика мне хорошо знакома, почему я здесь предоставлю некоторые мои с ним встречи и при этом расскажу анекдотивную сторону большей части статей «Библиотеки для чтения», зная, под какими впечатлениями и при каких обстоятельствах статьи эти были написаны и напечатаны. – Страсть Сенковского к музыке и его идея фикс – устроить новый инструмент «оркестрион» – весьма замечательны. Одним словом, в статье этой вполне оправдается ее название «Журналист – Тамерлан», потому что подобно тому, как знаменитый азиатский завоеватель хвалился разрушением многих царств, так Сенковский успел много и много навредить чистоте нашего родного языка и успехам нашей литературы. – Все это, разумеется, не будет у меня предметом вялого рассуждения и словопрения, а предложено будет образно и в живых примерах и рассказах, причем надеюсь физический и нравственный портрет Сенковского представить – живьем, равно как всего его житья-бытья, отчасти с полубезумными затеями и чванством разбогатевшего парвеню, отчасти со стремлениями чисто артистическими. – Впрочем, не ручаюсь, чтобы сюда не вошли некоторые страницы из моих статей как «Русского вестника» 1872 г., так [и] «Биржевых ведомостей» 1873 г., где идет речь о Сенковском; но страницы эти я исключу из гонорара, будут же они тут для некоторого единства и округления.

VIII Журналист, отставший от одного берега и к другому не приставший

Н. А. Полевой сделался мне известен лишь в Петербурге с 1835–1836–1837 гг., после того, когда «Рука Всевышнего его задушила»[797]. Я встречал его от времени до времени на Гречевых четверговых сходках, далеко не бойким, далеко не самостоятельным и угнетенным нуждою, которая тяготела над ним при том многочисленном семействе, какое он имел. Фотографирование его личности мне не затруднительно: я для этого достаточно изучил его во всех подробностях. – В 1837 г. он стал издавать Гречев «Сын Отечества» в новом виде[798], в виде, ривализировавшем[799] с «Библиотекой для чтения», которую тогда издавал еще Смирдин[800], начиная не ладить с Сенковским, почему запасся этим старым журналом с новым редактором, Н. А. Полевым[801], поселенным Смирдиным в его доме на Лиговке. Раз в эту пору я столкнулся с Полевым в книгохранилище Смирдина, в его замечательной «библиотеке для чтения» (не журнальной), заведоваемой весьма и весьма замечательным библиофилом русским Ф. Ф. Цветаевым. – Тут, по указаниям Цветаева, Полевой (сам знавший немецкий и английский языки в сто крат лучше французского, который ему никогда не давался и произвел знаменитое грипусье[802]) предложил мне все переводы с французского языка. – Все условия с сотрудниками делал Полевой, а Смирдин уплачивал им по запискам последнего, уклоняясь