Эх. А ведь Андрей обещал, что не даст меня в обиду.

Но не я ли отправила его к родителям? И… не я ли… сама отдала ему перстень, единственную вещь, которая могла бы… теоретически конечно, меня защитить от магии Якова Шпренгера?

Вот так оно и получалось. Не Эрик, отнюдь не Эрик лепил мою судьбу. Я сама.

Внезапная боль в лодыжке – и я лечу, лечу вперед, лицом в жидкую грязь вперемешку с битым стеклом. Последняя внятная мысль о том, что здешние ухитрились загадить даже этот овраг. Непроглядный мрак перед глазами. Все.

…Или нет?

Меня ловко подхватили под мышки. Чернильная тьма перед глазами оказалась мягким трикотажем с запахом мяты. Кто-то на мгновение прижал меня к себе, как будто хотел убедиться, что – вот она я, цела и невредима – и тут же отстранился.

– Ты все делаешь неправильно, – холодно заключил Эрик, оглядев меня с ног до головы, – ты готова слушать кого угодно, но только не меня. Это либо упрямство, либо просто непомерная глупость. Первое я еще готов простить, со вторым мириться не собираюсь.

Инквизитор выглядел так, словно только что совершил небольшую оздоровительную прогулку: ежевичные глаза блестели, на щеках появился легкий румянец, коротко остриженные волосы уложены волосок к волоску… И уж совсем он не был похож на человека, который готовился меня убить.

– А где Джейн? – сорвалось у меня.

Эрик еще раз окинул меня взглядом, в котором на сей раз мелькнуло беспокойство.

– Джейн? Она тоже здесь. Тоже в игре, ждет своего часа.

Он легонько встряхнул меня, давая понять, что не намерен держать на руках вечно. Поставил рядом с собой.

– Ну как ты?

– М-м-м, – неопределенно промычала я.

Все закружилось в хороводе: и стеклянная вода поверх голышей, и ясеневая поросль, и терракотовые лоскуты голого склона. Я невольно уцепилась за локоть Эрика, хотелось еще раз посмотреть ему в глаза, убедиться наконец, что – нет, он не мог желать моей смерти, потому что…

Но вместо этого желудок сжался до размеров лесного орешка, опустился куда-то вниз. А на лице Эрика вдруг появилось выражение сродни тому, что можно наблюдать на физиономии заядлого картежника при виде колоды карт.

– Яков, друг мой! – он развел руками и шагнул вперед, оставляя меня за спиной.

* * *

…Сколько лет они ждали этой встречи? Один – с пренебрежительным презрением победителя, другой – с жаждой путника, одолевающего пустыню ненависти и пестующего в сердце надежду на месть. Так просто и так сложно одновременно. Жить для того, чтобы когда-нибудь встретить и повернуть время вспять, припомнить подземелья Шато де Шильон, повредившуюся рассудком Малику и съеденного младенца. Жить, чтобы в итоге положить свою память и свою жизнь на алтарь справедливости – но справедливости той, что истинна только для одного человека в мире и кажется изощренным издевательством для прочих.

Я не могла ни понять, ни принять такого существования. Верю, что большая часть человечества разделила бы мою точку зрения.

…Их разделяло не более десяти шагов. Яков продолжал парить в воздухе, Эрик… вернее, Генрих, стоял на земле, закрывая меня собой. И в те бесконечно долгие мгновения они оба показались мне невероятно, непостижимо прекрасными. Таких, как они, просто не могло существовать в нашей серой действительности – два ангела, застывшие по разные стороны пропасти, с призрачными крыльями цвета антрацита.

– Значит, ты стал Михаилом, – нарушил молчание Эрик, – разумный ход. Мне стоило догадаться об этом раньше.

– Мне незачем было искать с тобой встречи, – кажется, голос Якова дрогнул. Или померещилось?

– Только одна ошибка, Яков.

– Я знаю. Случайность, не более.

– И не более, чем случайность то, что я встретил ее, доказательство твоего существования.

Яков поморщился и сложил на груди руки.

– Ты стал как они, Генрих. Ты даже говоришь как они, эти новые смертные.

Эрик пожал плечами.

– Не стоит полагать, будто меняюсь только я. Но ведь мы здесь не для этого, верно?

– Не представляю, для чего здесь ты. Мне нечего тебе сказать. И незачем. Я сделал то, что хотел и оказался сильнее.

– Полагаю, нам действительно не о чем говорить, – глухо промолвил Эрик.

– Конечно, друг. Vince sacrificans, не так ли?

– Воистину. Но только на сей раз жертвой будешь ты.

– А я не верю тебе, Генрих, – спокойно отозвался Яков, – и ты, Лера, не верь.

В следующий миг он резко выбросил вперед руки, как будто хотел сдернуть пласт реальности. И мир вокруг действительно содрогнулся, застыл на мгновение… А потом я почувствовала, как на затылке зашевелились волосы: земля под моими ногами потекла. Как теплый воск, как только что приготовленный гуляш из глины, камней, журчащей воды.

– Держись за меня, – прошипел Эрик, не оборачиваясь.

Ну конечно! Подошвы его ботинок уже давно не касались плывущей почвы, ему не нужно было подпрыгивать, балансировать, пытаясь удержать равновесие… Я что есть сил вцепилась в плечи инквизитору, повисла на руках – весь овраг продолжал двигаться к Якову большим червем.

– Это ненадолго, – уголком губ усмехнулся Эрик, – сейчас последует…

И он оказался прав. Последовало. Да еще как!

Все остановилось. А вокруг Якова засветилась полупрозрачная сфера, сотканная из гнилостно-зеленых светляков. Она росла, пухла, как воздушный шарик, отвоевывая себе все новое и новое пространство – а там, где потусторонний свет соприкасался с живым, оставалась серая, аморфная масса. Грязь, густо замешанная на пепле.

– Господи, – выдохнула я, отчаянно цепляясь за Эрика.

Смерть приближалась, подползала к нам – а он ничего не предпринимал. Все еще не предпринимал, хотя я чувствовала, как внутри инквизитора свился тугой, ослепительно белый кокон.

– Эрик…

– Ты мне поможешь? – невинно моргнул он, – когда я скажу, ударь врага. Как сможешь… и этого будет предостаточно.

– Хорошо.

Я кивнула. Подумала о том, что может сейчас делать Джейн и почему она держится в стороне, когда ее любовь может попросту погибнуть.

Прочь размышления! В висках гулко заухало, мир подернулся фиолетовой дымкой. И в тот миг, когда сотканная Яковом сфера коснулась Эрика, он отпустил на свободу то, что до сих пор носил в себе.

Ярость. Невыносимая боль, от которой можно сорвать голос. Горечь страшной потери. Возмездие…

Слепящая молния рванулась к колдуну, во все стороны брызнула зелень, точно кровь из разрубленной артерии, расколола этот мир на две обугленные половинки… И застыла, нависая над Яковом. Эрика затрясло.

– Бей! Сейчас же!