— Знаю, — отвечаю спустя мгновение, с трудом заставив себя сообразить, о чем именно меня спрашивают.

— ДА?

Раш мгновенно разворачивает меня к себе, удивленно вглядываясь в лицо, и я спешу объяснить, сбитая с толку его поведением:

— Перед тем как отправить на Перекресток, со мной провели воспитательную беседу.

— И когда ты со мной тогда в первый раз согласилась ехать?

— Знала. Мне Лера с самого начала объяснила: кататься с этими мальчиками не стоит. У байкеров железное правило насчет девчонок на мотоцикле: «села — дала». И если уж я решу прокатиться, то должна быть готова к последствиям…

— Поверить не могу… — бормочет Раш, сотрясаясь от беззвучного смеха, продолжая сжимать меня в своих объятиях.

Неужели для него удивительно узнать, что я уже после первого поцелуя понимала, что он мне чертовски нравится? Хоть и до жути испугалась этого открытия, даже сбежать попыталась, но на байк тогда с ним села вполне осознанно. Кто ж виноват, что Раш так долго тупил и строил из себя джентльмена?

— И что теперь, жесткий секс в гараже отменяется? — протянула, преувеличенно-томно, разочарованно надув губы.

— Ну, раз такое дело, можем заняться примирительным сексом в спальне, — отвечает на ходу, нетерпеливо таща меня сквозь узкий коридор в комнату.

— Неужели кто-то передумал меня бросать?

— Тебя бросишь! Ты же просто взорвешь мозг своими выходками, — мы останавливаемся так неожиданно, что я буквально налетаю на Раша.

— В смысле?

— Вот скажи мне, на кой черт ты набила тату?!

— Так ты ж меня бросил, какое тебе до этого дело?! — улыбнулась, лукаво поглядев на Раша сквозь опущенные ресницы.

— Михаль…

— Ну, раз мы уже помирились, то открою тебе секрет — у меня и в мыслях не было что-то набивать, — пожала плечами, будто объясняя элементарные вещи.

— Но ты же сказала…

— Я даже не произнесла слово татуировка, ты услышал ровно то, что захотел, вернее то, что захотела я.

— Ах ты мелкий манипулятор! — усмехается Раш и я отчетливо слышу в его голосе обещание скорой расплаты, понимая, что мне еще припомнят эту выходку.

— А иначе привлечь твое внимание ну никак не получалось.

— Пора бы уже понять, что у меня всего две скорости: ноль и максимум. Или я схожу с ума, или мне пофиг. Уж кому-кому, а тебе совсем не нужно привлекать мое внимание.

— Что сегодня произошло? Ведь что-то изменилось, я права? Иначе ты бы так и продолжал делать вид, что меня не существует.

— Все нормально, конфетка, разрулим.

— Какой же ты упрямый, а! Просто поговори со мной. Не нужно этого образа супер-мачо, или каким ты там хочешь для меня казаться? Вот просто я и ты. Просто поговори. Я выслушаю, я приму. В жизни и так столько проблем, давай не будем еще себе лишних надумывать, а?! Просто будь со мной настоящим.

Обнимаю за шею, притягивая ближе, и Раш, будто уступая, зарывается лицом в мои волосы, целуя в макушку. Мы стоим, не разрывая объятий, ощущая лишь собственное дыхание, да окутавшую нас тишину. Я не давлю, не делаю попыток отстраниться, просто наслаждаюсь близостью любимого мужчины, надеясь, что рано или поздно он подпустит меня к себе сквозь возведенные стены. Не знаю, сколько времени прошло, но Раш вдруг начинает говорить, сбивчиво шепча признания в мои волосы, и я замираю, впитывая каждое слово:

— Я боюсь, я так чертовски боюсь, ты себе даже не представляешь. И мне тошно от этого, от самого себя тошно. Понимаешь? — даже вообразить не могу, насколько сложно для такого человека, как Раш, признаться в подобном, произнеся это вслух. И я чувствую, хоть и не могу объяснить словами, что это начало нового уровня для нас.

— Чего именно ты боишься?

— Не оправдать надежд… Твоих надежд — свои давно уже про» бал. Все ждут от меня только победы, я же чертов лидер, я должен…

— Раш, вот поверь, мне лично ты ничего не должен, ну только если парочку оргазмов в качестве извинений, — я все же не смогла удержаться от комментария, лукаво улыбнувшись, — Единственный, перед кем ты в ответе, это ты сам. Друзей ты подвел? Ну, не пятилетние же они дети, знали, на что шли. Хватит убиваться.

— И откуда ты у меня такая взялась? — поднимает голову, заглядывая в глаза, ища, видимо, на моем лице ответ на свой вопрос.

— Накосячил где-то по крупному в прошлой жизни, теперь расхлебывай. Но учти, что сбежать уже не выйдет.

— Я не хотел тебя бросать, просто знал, что ты уйдешь. Не сейчас, так позже, поэтому предпочел обрубить все сразу.

— Послушай, не надо решать за меня. Я люблю тебя, я хочу быть с тобой, это единственное, что ты должен запомнить. И я готова терпеть твои постоянные ночные гонки, взрывной характер и железного, ревущего монстра под боком, но если ты еще хоть раз, скажешь мне в лицо, чтобы я уходила, я не выдержу. Потому что это больно, чертовски больно. И убеждать себя каждый раз, что ты не это имел в виду, собирая по кускам свое сердце, я просто не смогу.

— Ты разве еще не поняла, что я не могу тебя бросить? Поэтому и злился, когда увидел! Честно скажу, к тебе не поехал бы, но раз ты сама вернулась, прогнать не смогу.

И я, не в силах сдержать улыбки, во все глаза смотрю на Раша, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Ведь, в принципе, это все, что мне нужно было услышать, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливой.

— Вот чего ты радуешься? Чего смотришь на меня, как на героя глазищами своими огромными? Что ты там себе придумала, про вечную любовь?! Девчонка — дура! Я ж это все для себя делаю, понимаешь? Потому что без тебя хреново. Слабый, бесхребетный торчок. Нормальный бы мужик гнал бы тебя, близко к себе не подпустил…

— Ненормальный, самый ненормальный, мой.

_______

1

Корневое пиво, или рутбир (англ. Root beer) — газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева cассафрас. Корневое пиво, популярное в Америке.

2

Три золотых правила байкеров

1. Катать только женщин.

2. Села-дала.

3. Уронил- женился.

Полутьма — едва уловимая черта между светом и тенью, жаркая, окутывающая своей вседозволенностью, комкающая мысли и стирающая грани.

Я не помню как мы провалились в эту влажную полутьму, нырнули, сразу потеряв голову, не успев даже вдохнуть перед прыжком.

Слишком соскучились, изголодавшись друг по другу так сильно, что стоило губам соприкоснуться в первом, почти невинном поцелуе, как тормоза сдали окончательно.

Грубые в своей нетерпеливости ласки и жадные поцелуи, звук рвущейся одежды и стоны, которые невозможно сдержать. Все смешалось в обволакивающей полутьме, остались одни инстинкты: бесконтрольные, требовательные, жаждущие удовлетворения здесь и сейчас.