ни с того ни с сего, да еще и под вечер. Только не похоже было, чтобы они боялись. Знакомый дом старосты медленно выплыл в самой середке деревни из-за окруживших его изб. Раньше он был общинным, там жили сразу несколько семей, и отстроил его еще прапрадед Наяса. Но с течением лет молодежь поддалась влиянию других племен, и каждый стал по взрослении и женитьбе строить себе отдельное жилище. А солидная изба из толстых сосновых бревен осталась старосте и его родне.

Хальвдан остановился у порога – забора вокруг дома не было – и приказал дружинникам ждать снаружи. А сам спешился и постучал в дверь. Внутри послышались приглушенные, полные возмущения голоса.

Но скоро сам хозяин немного приоткрыл дверь и тут же распахнул ее шире.

– Вот уж точно нелегкая тебя сюда принесла, верег, – Наяс въедливо оглядел Хальвдана, не торопясь приглашать его войти. Он постарел: борода совсем побелела, глаза подернулись влагой и потускнели. Однако нрав, видно, по-прежнему остался прескверный.

– Я тоже рад тебя видеть, Наяс. Может, впустишь? Разговор есть.

– Я знаю наперед все твои разговоры, воевода, – тряхнул бородой вождь, но отошел, пропуская в дом. – И люди твои пусть заходят. Брамир, Рислав! Заберите коней и отведите под навес! – крикнул он, обращаясь к кому-то.

Хальвдан махнул кметям рукой. Те подождали, пока двое мальчишек не захлопотали над их лошадьми, и торопливо вошли в избу вслед за ним. Неловко сгрудившись, потолкались в сенях и бочком, один за другим все зашли внутрь. Когда устроились за столом, куда жена Наяса тут же стала расставлять плошки, Хальвдан снова заговорил.

– Слыхал, небось… что с княжескими сборщиками дани приключилось?

– Слыхал, – безразлично пожал плечами Наяс. – Только мы тут при чем?

– А то не знаешь?

– Откуда бы.

Хальвдан хмыкнул и, пошарив в дорожном мешке, который поставил рядом с собой на лавку, достал две стрелы с полосатым сине-бурым оперением. Их-то и нашли кмети на том месте, где перебили всех сборщиков. Староста спокойно скользнул по стрелам взглядом и снова посмотрел на Хальвдана. Ничего не сказал, но вопрос его был понятен. Пришлось пояснять.

– Этими стрелами убили всех наших парней, которые сопровождали обоз. Большинство вытащили, но эти не заметили. Они ваши.

Наяс приподнял редкие брови, взял одну стрелу, покрутил ее в пальцах, рассматривая, и снова отложил в сторону.

– Это не наши стрелы, – проговорил он ровным голосом.

– Отчего же? Мне вот кажется, что очень даже ваши. Знающие люди уже глянули их. И утверждают, что так изготавливаете стрелы именно вы.

– И где же ты нашел такого знающего человека? – с легким интересом спросил вождь.

– Охотников в каждом селении много, – скупо улыбнулся Хальвдан. – Да и в дружине древнеры есть. Ты бы, Наяс, чем препираться, принес бы мне те стрелы, с которыми охотишься сам и твои сыновья. А там видно будет.

Наяс криво усмехнулся, показав выщербленный зуб, и жестом подозвал к себе одного из внуков, который уже вернулся, обиходив дружинных лошадей.

– Брамир, принеси воеводе наши стрелы.

Мальчишка проследил за его движением, кивнул и умчался в другую часть огромной избы. Скоро он вернулся, неся полный тул стрел. Оперения их пестрели разными цветами, уложенные в строгом порядке. Охотнику или воину одного взгляда достаточно, чтобы сразу выбрать нужную. Брамир помедлил, вытащил одну – с сине-бурым оперением – и отдал Хальвдану.

Тот осмотрел ее. Стрела точь-в-точь походила на ту, что он достал из сумки: и наконечник, и даже птица, из перьев которой сделано оперение – та же. К чему Наяс отпирался, если сразу наверняка увидел, что не прав? Хальвдан поднял на вождя взгляд, но тот смотрел на него так же невозмутимо, как и всегда.

– Так что скажешь, Наяс? Стрелы-то ваши.

– Они не могут быть нашими, – упрямо мотнул бородой старик. – Даже если и похожи. Я приказа убивать ваших кметей не давал.

Хальвдан усмехнулся, качнув головой.

– И я должен тебе поверить? Будто не знаю, как давно ты невзлюбил Драгомира. И к княжеству свои земли присоединять не хотел. Любого повода твоим людям было бы достаточно, чтобы взъесться на кметей. Сбор дани – самое милое дело.

Наяс еще раз оглядел лицо Хальвдана, а затем подтянул к себе обе стрелы и, размышляя, пощупал их жесткие перья, провел пальцами по древку сначала одной, а затем другой, пригляделся и брезгливо отложил.

– Что бы там ни случилось столько лет назад, а зла князю и его людям я никогда не хотел. И уж тем более не стал бы убивать их исподтишка, как разбойник какой! Разве когда-то я таил свои намерения? Разве когда-то прятал за спиной нож? Если считал Драгомира сопливым выскочкой – так и говорил; если считал, что ты нахальный курощуп – никогда об этом не молчал.

Хальвдан невольно улыбнулся на его слова.

– Что есть, то есть.

– Так с чего бы мне теперь ввязываться в ссору, в которой победить я не смогу? Будто не знаю, что его войско больше моего. Сядьте вдвоем с князем и подумайте! – резко махнув рукой, Наяс замолчал и поджал губы.

– Да потому что время для того, чтобы воду мутить, сейчас самое подходящее! Вот ты сердишься, Наяс, – нарочито мягко проговорил Хальвдан. – Между тем стрелы-то никуда не делись. Вот они, тут лежат. Похожие, как будто одна рука их делала. А я должен сейчас к кнезу вернуться и сказать, что, мол, староста меня заверил, что это не он. Аж в грудь себя бил, что не его люди твой обоз в лесу подкараулили. А я поверил, добрая душа. Так должно случиться?

Старик устало скривился.

– За каждого из своих людей я ответа не дам. Но никто из них из Излома далеко не уезжал уже, посчитай, с лета. И стрелы такие делают не только в нашей деревне – все древнеры с такими охотятся. Но перед богами могу поклясться, что приказа убивать кметей не давал – и делай с этим, что хочешь. Можешь хоть голову мне на моем же дворе отрубить.

– Думается, живым я отсюда тогда не уеду.

– Мне уже будет все равно, – Наяс смахнул ладонью со стола невидимые крошки.

– И что будет с твоим народом – тоже?

– А ты мне сейчас, верег, не угрожай! Не стращай моим народом.

Старик приподнялся с лавки. Его жена, которая как раз принесла обмотанный полотенцем горшок с ароматной мясной похлебкой, опасливо глянула на мужа и положила ему ладонь на плечо. Хальвдан примирительно поднял руку.

– Я не угрожаю, а предупреждаю. Нам совсем не нужны раздоры со своими же