Неизбежно заключение, кажущееся парадоксальным: интуитивная тактика спасения, заключающаяся в том, чтобы как можно больше увеличить расстояние до преследователей, является в корне ошибочной.

Он должен сблизиться с врагом, шагнуть навстречу.Возможно ли осуществить это и остаться в живых ?

У Центрального круга, вымощенной камнем дорожки, окружающей сад королевы Марии, грузная женщина в джинсовой юбке объясняла маленькой девочке, как пользоваться биноклем. У нее было бледное с красными пятнами на щеках лицо; наверняка в юности кавалеры называли ее «английской розой», но с возрастом румянец стал грубым и отталкивающим.

— Вот видишь ту, с синими крылышками? Это синичка.

Девочка, на вид лет семи, неумело поднесла к глазам бинокль. Это был отличный оптический прибор, судя по виду, 10x50: должно быть, женщина, подобно многим англичанам, являлась страстной любительницей птиц. Сейчас она горела желанием приобщить своего ребенка к чудесам пернатого мира.

— Мамочка, я ничегошенькине вижу, — захныкала девочка.

Мать склонилась к ней на своих колонноподобных ногах и свела окуляры вместе.

— Попробуй теперь.

— Мамочка, а где птичка?

Сейчас в дело вмешался еще один фактор, увеличивающий относительную безопасность Джэнсона: поднялся ветер, шелестящий листвой деревьев. Опытный снайпер относится к ветру очень осторожно, особенно к тому, который дует резкими неравномерными порывами. Боковой ветер может очень сильно изменить траекторию пули. Стреляя в ветреную погоду, необходимо учитывать поправки на ветер. Скорость ветра оценивается по правилу большого пальца: ветер скоростью четыре мили в час ощущается лицом; при скорости ветра от пяти до восьми миль в час листья деревьев находятся в непрерывном движении; когда скорость ветра увеличивается до двенадцати миль в час, начинают качаться небольшие деревья. Кроме того, необходимо учитывать угол, под которым дует ветер. Ветер, дующий строго перпендикулярно к линии выстрела, является большой редкостью; как правило, приходится иметь дело с ветром, направление которого относительно траектории пули меняется. И еще при стрельбе на большие расстояния ветер рядом с целью может быть не таким, как тот, что ощущает стрелок. Произвести необходимые расчеты до того, как ветер успеет измениться, практически невозможно. Поэтому точность стрельбы неизбежно снижается. Так что если у снайперов будет выбор — а сейчас он у них был, — они будут ждать, когда ветер утихнет.

С гулко колотящимся сердцем Джэнсон приблизился к матери и дочери. Чувствуя окружающий его ореол смерти, он полагался исключительно на профессиональное честолюбие снайперов: такие мастера своего дела гордятся своей точностью; задеть случайного прохожего для них будет свидетельством недопустимого дилетантства. К тому же ветер все не утихал.

— Прошу прощения, мадам, — обратился Джэнсон к женщине. — Я не мог бы одолжить у вас бинокль?

Он подмигнул девочке.

Та сразу же залилась слезами.

— Нет, мамочка! — пронзительно вскрикнула она. — Это мой бинокль, мой, мой!

— Ну всего на одну минутку?! — снова улыбнулся Джэнсон, сглатывая подкативший к горлу клубок отчаяния.

Мозг неумолимо отсчитывал секунды.

— Не плачь, моя куколка, — сказала мать, вытирая слезы с побагровевшего лица дочери. — Мамочка купит тебе леденец. Очень вкусный! — Она повернулась к Джэнсону. — Виола очень застенчивая, — холодно проговорила она. — Видите, как вы ее напугали?

— Вы меня извините...

— Так что, пожалуйста,оставьте нас в покое.

— А если я вам скажу, что это вопрос жизни и смерти? — Джэнсон изобразил то, что, как он надеялся, должно было быть обворожительной улыбкой.

— О господи, вы, янки, считаете, что вам принадлежит весь мир, черт побери. Разве я не ясно выразилась?

Прошло слишком много времени. И ветер утих. Джэнсон мысленно отчетливо представил себе снайпера, которого он не видел. Спрятавшегося в листве, усевшегося на толстой ветке или в люльке на выдвижной телескопической штанге, установленной на массивной опоре, чтобы избежать случайных колебаний. Но, где бы он ни затаился, главной маскировкой снайпера была его неподвижность.

Жуткая пустота сознания стрелка была знакома Джэнсону не понаслышке. Он сам прошел курс интенсивной подготовки в лагере Литтл-Крик, а затем применял полученные знания на практике. Он по целым дням лежал на стрельбище, опустив «ремингтон-700» на два мешка с песком, выжидая, когда мелькнувшая в оптическом прицеле тень сообщит о появлении цели. А в наушниках звучал голос Демареста, наставительный, ругающий, подбадривающий: «Джэнсон, ты должен сначала ее почувствовать, и лишь затем увидеть. Положись на свои чувства. Расслабься до предела».

Как Джэнсон удивлялся, когда, следуя советам Демареста, делал выстрел и попадал в цель. Разумеется, он не достиг мастерства тех, кто сейчас охотился за ним, и все же у него получалось весьма неплохо, потому что так было нужно. А сейчас, оказавшись по другую сторону прицела, он почувствовал, как напряглись его нервы.

Джэнсон знал, что видят его враги. Он знал, что они думают.

Для высококлассного снайпера весь мир сводится к кружку, видимому в оптический прицел, и положению перекрещивающихся нитей относительно мечущейся цели. У него в руках «ремингтон-700», «галил» калибра 7,62 мм или М40А1. Он застыл неподвижно, щека словно приклеилась к прикладу; винтовка превратилась в продолжение его тела. Он делает глубокий вдох и полностью выдыхает воздух, затем делает еще вдох и замирает на середине выдоха. Лазерный дальномер точно определяет расстояние до цели; настройка прицела компенсирует крутизну траектории. Перекрестие замирает на темном прямоугольнике торса жертвы. Медленный выдох, указательный палец ласкает спусковой крючок...

Джэнсон резко опустился, присев на корточки рядом с плачущей девочкой.

— Эй, — ласково произнес он, — все будет хорошо.

— Мы вас не любим, — ответила девочка.

Лично его? Вообще американцев? Кто может проникнуть в мысли семилетнего ребенка?

Осторожно взяв бинокль, Джэнсон снял с плеч девочки ремешок и быстро пошел прочь.

— Мамочка! — что-то среднее между криком и завыванием.

— Черт возьми, чтовы делаете? — заливаясь краской, взорвалась мать.

Джэнсон, сжимая бинокль, бросился к деревянной эстраде, до которой было ярдов двести. Поскольку его положение постоянно менялось, снайперам приходилось непрерывно корректировать наводку на цель. Женщина побежала за ним, тяжело дыша, но настроенная решительно. Оставив ребенка, она грузно топала, сжимая в руке вынутый из сумочки баллончик.

Баллончик с перцем. Женщина приближалась к Джэнсону, и ее лицо исказилось от ярости. Мэри Поппинс, подхватившая коровье бешенство.

— Будьте вы прокляты! — крикнула она. — Будьте вы прокляты! Прокляты!