Появление в связи с войной новых социальных групп и слоев населения сочеталось с изменениями в сословной и классовой структуре общества. При сохранении всех привилегированных и непривилегированных сословий, права и обязанности которых были еще в XIX в. зафиксированы в законах, сословные перемены проявлялись в стремлении дворянства к укреплению своего положения в качестве правящей элиты общества при ослаблении его роли в бюрократической системе в целом и в офицерском корпусе; в расширении роли духовенства в армии; в эволюции городского общественного управлении; в сохранении сословных ограничений казачества и крестьянства. Общинное землевладение, несмотря на столыпинскую реформу, продолжало преобладать. Существенное значение придавалось национальному вопросу, в частности временному изменению на период войны прав евреев и «восточных» инородцев.

В отличие от сословий, классы претерпели наибольшие изменения в результате значительного разрушения в годы войны рыночной экономики, которая составляла (как считали и К. Маркс, и М. Вебер, и признают современные ученые) основное условие процессов классообразования. Сокращение численности наемных рабочих во всех отраслях народного хозяйства по сравнению с довоенным временем, понижение общего уровня их квалификации сопровождались переходом к широкому использованию различных форм принудительного труда. Это обстоятельство не только отражало деклассирование трудовой армии страны, но в известной мере меняло лицо крупных российских аграриев и промышленников.

Многомерная социальная стратификация, деклассирование и усиливающаяся маргинализация в годы войны российского населения, особенно его низших слоев, сопровождались складыванием их общих интересов в условиях все большего обострения с 1914 по 1917 г. основных социальных противоречий. Во-первых, все более возрастало неприятие, отторжение и усталость народа от войны. Во-вторых, крайнее недовольство вызывало продовольственное положение, рост цен на предметы первой необходимости, их нехватка. В-третьих, крестьянское требование земли стало еще более актуальным в результате экстенсивного хозяйствования, сокращения переселений и пр. Одновременно крупные аграрии не могли должным образом производительно использовать свои латифундии в силу нехватки рабочих рук и других трудностей сельскохозяйственного производства, вызванных войной. Наконец, в-четвертых, большую роль в положении и судьбе всех социальных групп и слоев населения играла деятельность государства. Его просчеты и недостатки в социальной сфере, в регулировании трудовых ресурсов и материального положения в годы войны были видны и понятны не только образованной элите общества, но и простым людям, ибо касались непосредственно их. Неспособность властей решить стоящие перед страной задачи становилась все более очевидной.

В связи с приближением 100-летия начала Первой мировой войны внимание исследователей все больше уделяется истории российского тыла, что позволяет полнее раскрыть причины социальных потрясений в России начала XX в. Как отмечается современными историками, «…в царской России рухнула вначале не армия, а тыл, не выдержавший перегрузок военного времени. Правящим “верхам” не хватило государственной мудрости и политического искусства, чтобы использовать тот шанс, который давал им кратковременный патриотический порыв 1914 г. Власть не сумела наладить контакт с обществом, ограничиваясь полумерами в деле государственного регулирования экономики и снабжения населения и армии продовольствием…»

До войны Россия была одной из наиболее быстро растущих экономик Европы. Деловая активность увеличивалась на 4% ежегодно. С поправкой на прирост населения средний доход за 1885–1905 гг. вырос более чем на 75%. В результате бурного индустриального роста объем промышленного производства за 1887–1913 гг. увеличился в 4,6 раза. Особенно динамично развивалась тяжелая промышленность — металлообработка и металлургия, угле- и нефтедобыча. На изменения отраслевой структуры решающим образом повлияло широкое железнодорожное строительство, потребовавшее создания ряда новых отраслей. Гигантский скачок в своем индустриальном развитии Россия совершила в 1890-х гг., в период бурного экономического подъема, когда всего за десятилетие промышленное производство в стране удвоилось.

«Темпы роста царской экономики, — по наблюдению американского экономиста П. Грегори, — были относительно высоки с точки зрения мировых стандартов конца XIX — начала XX в. Россия принадлежала к группе стран с наиболее быстро развивающейся экономикой, как США, Япония и Швеция». По важнейшим экономическим показателям Россия значительно приблизилась к ведущим странам Запада. По абсолютным объемам добычи железной руды, выплавке чугуна и стали, продукции машиностроения, промышленному потреблению хлопка и производству сахара она вышла на четвертое-пятое место в мире, а в нефтедобыче на рубеже XIX–XX вв. стала даже мировым лидером благодаря созданию Бакинского нефтепромышленного района. Протяженность российской железнодорожной сети являлась второй в мире, уступая только США.

Промышленный подъем конца XIX в. и 1909–1913 гг. существенно продвинул страну по пути индустриального развития. В начале XX в. Россия из аграрной страны превратилась в аграрно-индустриальную державу. Оставаясь крупнейшим мировым производителем и экспортером сельскохозяйственной продукции, Россия по абсолютному объему промышленного производства вошла в пятерку наиболее крупных индустриальных стран наряду с США, Германией, Великобританией, Францией. Доля империи в мировом промышленном производстве, составлявшая в 1881–1885 гг. 3,4%, возросла к 1896–1900 гг. до 5,0%, а к 1913 г. — до 5,3%.

Тем не менее разница оставалась еще очень значительной: накануне Первой мировой войны Россия производила промышленной продукции в 2,6 раза меньше, чем Великобритания, и втрое меньше Германии. Что касается Франции, то по абсолютным показателям валового промышленного производства Россия вплотную приблизилась к ней, превзойдя ее по выпуску ряда ключевых видов промышленной продукции: минерального топлива, стали, машин, хлопчатобумажных тканей и др.

Гораздо менее заметными были сдвиги при расчете продукции индустрии на душу населения, что в немалой степени объяснялось чрезвычайно высоким темпом прироста населения страны. Доля России в мировом промышленном производстве далеко не соответствовала доле ее населения среди жителей земного шара (10,2%). Из отдельных видов промышленной продукции исключение составляли только нефть (17,8% мировой добычи) и сахар (10,2%).

И в начале XX в. Россия продолжала оставаться страной со значительным преобладанием сельскохозяйственного производства над промышленным. Стоимость сельскохозяйственных производственных фондов России к 1914 г. равнялась 13 089 млн. руб., промышленных — 6258, железнодорожных — 6680 и фондов торговли — 4565 млн. руб. Хотя перевес новых форм экономической деятельности был очевиден, стоимость промышленных фондов империи еще вдвое уступала народному богатству, накопленному в сельскохозяйственном секторе.

Индустриальный прорыв России отнюдь не был заслугой правительства, во всяком случае — не его одного. Экономический рост поддерживался не только государственными вливаниями, но хозяйственной деятельностью частных предпринимателей, прежде всего российских, а также иностранных. Государство в дореволюционный период являлось не столько инвестором экономики (за исключением железнодорожного хозяйства, где казенные капиталовложения действительно были велики), сколько получателем дохода от экономического роста. Этот вывод служит косвенным, но весьма важным подтверждением победы в довоенной России рыночной экономики.