Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господа и дамы, — бодро обратился к ним Мэйуид, — мы оба приветствуем всех и каждого в этом зале — я, Мэйуид, и моя подруга. Нас было не видно последнее время, да? Совсем не видно! Мы были невидимками, не так ли?
— Вот именно, Мэйуид! — выкрикнул какой-то крот. — Где ты скрывался?
— Нежничал, — ответил Мэйуид. — Все мое время было отдано Сликит! — Он улыбнулся, и Сликит улыбнулась, сияя от удовольствия. В более молодой компании по этому поводу могли бы отпустить рискованную шуточку, но, быть может, и нет: от этих двоих веяло таким великим покоем и несказанной близостью, что на них приятно было посмотреть. Не так уж часто можно было встретить такое в Данктонском Лесу — любовь и... нежничанье.
Несколько кротов — причем не только женского пола — не смогли удержаться, чтобы не поведать друг другу шепотом мысли, которые, если кратко подытожить их, сводились к следующему: «Мэйуид выглядит старше, чем прежде, а Сликит — моложе. Вот что может сделать с кротами любовь».
— Все мы старше, чем были, — возразил более рассудительный крот. — Все, кроме Бичена.
Они могли бы добавить: «и Бэйли». Только Бичен был моложе, чем Бэйли. С тех пор как много лет назад Бэйли разлучился со своими сестрами, Старлинг и Лоррен, с лица его не сходило потерянное и озадаченное выражение. Тем не менее он выглядел как детеныш, каким был тогда. В отличие от большинства, Бэйли был склонен к полноте, и, возможно, это придавало ему более бодрый вид и отличало от тощих престарелых кротов.
Оглядев собравшееся общество, Бэйли усмехнулся и произнес:
— Они идут, теперь уже скоро. Я устроюсь возле тебя, Скинт, если не возражаешь.
По залу прошел взволнованный шепот, и вдруг все затихло в ожидании, когда из тоннеля, ведущего в Болотный Край, послышался звук шаркающих шагов и приглушенные голоса — один грубоватый, другой нежный.
Затем в тоннеле потемнело — дойдя до грота, крот остановился, вглядываясь в собрание. За ним двигалась еще одна тень, и свет в тоннеле совсем померк.
Последовало молчание, все почувствовали на себе взгляд Триффана. Потом он сделал шаг вперед, свет упал на него, и кроты стали перешептываться. Наконец все угомонились, ожидая слов Триффана.
Шрамы у него на лице обозначились еще глубже, запавшие глаза казались бездонными. Голова Триффана слегка тряслась, стертые когти утратили блеск. Дыхание было тяжелое и сиплое, — казалось, ему нездоровится.
Триффан принес с собой рукопись из тонкой коры, которую держал под правой лапой. Когда она начала выскальзывать, Фиверфью, стоявшая справа от Триффана, слегка поддерживая его, подхватила рукопись и водворила на место.
Триффан ничего не говорил и только вглядывался в собравшихся, словно искал кого-то и не находил. Фиверфью выступила вперед и, что-то прошептав ему на ухо, указала на то место, где находился Бичен. Взглянув в ту сторону, Триффан что-то пробормотал себе под нос, кивнул и стал медленно огибать грот.
Кроты зашевелились, когда он проходил мимо: кто-то хотел прикоснуться к нему, кто-то улыбался, кто-то от робости или из благоговения утыкался носом в землю. Казалось, он не видит их и думает лишь о том, как бы добраться до Бичена.
Когда Триффан дошел до него, они коснулись друг друга с удивительной нежностью, а Бичен помог Триффану повернуться лицом к центру зала с такой любовью, что наблюдавшие эту сцену кроты дружно издали вздох. Некоторые, как, например, Тизл и Мэддер, даже уронили слезу.
Место, выбранное Триффаном, находилось у самого выхода на поверхность, а потому освещено ярким светом. И тут все увидели, что шкура на Триффане висит складками, так сильно он похудел. Мех в некоторых местах поседел и вытерся. Словом, он выглядел словно крот, последний срок которого близок.
Однако при взгляде на Триффана сразу же становилось ясно, каким он был в молодости. Плечи и сейчас еще были могучими, и, хотя голова тряслась, все четыре лапы твердо стояли на земле. Природная сила духа укрепляла его тело. Он пристально смотрел на них. Хотя Триффану требовалась помощь, он был бесстрашнее, чем когда-либо прежде.
— Где Скинт? — озабоченно спросил Триффан, вновь окинув взглядом собрание.
Скинт сидел как раз напротив него, на самом видном месте.
— Я здесь, Триффан, здесь...— отозвался он, пошевелившись. Крот-летописец повернулся в его сторону и сказал:
— Подойди поближе, крот, чтобы я мог тебя увидеть. Да, так лучше.
Медленно и осторожно ступая, Триффан прошел немного вперед, причем с обеих сторон его поддерживали Фиверфью и Бичен, и положил рукопись на пол, в то место, куда падал луч света, чтобы все могли ее видеть.
Затем он вернулся на прежнее место и, тяжело дыша, спросил:
— А Мэйуид здесь?
Он склонил голову набок, словно для того, чтобы лучше слышать, глядя в землю, и всем стало ясно, что он почти ничего не видит.
— Обеспокоенный друг, — сказал Мэйуид, — смиреннейший всегда находится где-то неподалеку от тебя. Мэйуид любит тебя и никогда больше не покинет.
Даже тут Триффан не взглянул в сторону Мэйуида, а только ниже наклонил голову, и легкая улыбка, от которой появились морщинки в уголках глаз, тронула его губы. Потом он поднял взгляд, в котором было столько доброты и мудрости, и сидевшие поблизости увидели, что слезы блестят у него на глазах.
— Да, я знаю, Мэйуид, я знаю, — медленно проговорил он. — Это много для меня значит. Вы все здесь?
— Все, кто смог сюда прийти, — ответил Скинт. — Смитхиллз дежурит у подземного перехода, и с ним двое других.
Триффан кивнул, но ничего не сказал. Взгляд его был обращен к рукописи, лежавшей перед ним. Снова воцарилась тишина, лишь иногда кто-то случайно поскребет по полу или чихнет да сверху послышится щебетанье птицы или шум ветра в деревьях.
И тогда наконец Триффан заговорил:
— Вы знаете, что я Триффан, родившийся здесь, в Данктоне, и посланный Камнем охранять Босвелла в его путешествии в Аффингтон с Заветным Камнем Молчания. Вы знаете, что по воле Босвелла я сделался кротом-летописцем, кроме того, он поручил мне подготовить кротовий мир к приходу того, кого мы называем Кротом Камня.
Время шло, и вокруг меня собрались кроты, которых я любил. Первым из них был
