И Крейг начал стягивать кожаную тунику с ее разгоряченного желанием тела.

— То, чем вы занимаетесь, неправильно. Нехорошо.

В горах стояла полная тишина, а потому эти слова, произнесенные тихим старческим голосом на шайеннском, были отчетливо слышны.

Крейг одним движением вынырнул из-под шкуры и через долю секунды оказался у входа в пещеру с ружьем в руках.

Он никак не мог понять, почему не заметил этого человека прежде. Тот сидел, скрестив ноги, под соснами, на самом краю плоского уступа. На голую грудь свисают длинные пряди серо-стальных волос, лицо морщинистое, темное и напоминает поджаренный в огне каштан. Он был очень стар и набожен, этот шаман, незваный гость, забравшийся в глухие и дикие края, чтобы попоститься, помедитировать, получить наставления от всевышнего.

— Это ты говорил, священный? — почтительно обратился к старику скаут.

Так называли индейцы людей преклонного возраста, наделенных даром ясновидения и мудростью. Откуда этот старец явился, он понятия не имел. Как он мог подняться так высоко в горы, даже представить невозможно. Как мог выжить при таком холоде без одежды и одеял — просто уму непостижимо. Крейг знал одно: встречаются на земле пророки и ясновидящие, само существование которых отрицает все известные законы.

Тут он почувствовал, как к нему подошла Шепот Ветра и встала рядом, у входа в пещеру.

— Это неправильно в глазах Человека и Мейяха, Вездесущего Духа, — сказал старик.

Луна еще не взошла, но звезды в чистом и темном небе сияли так ярко, что уступ скалы купался в бледном голубоватом свете. И Крейг видел, как сверкают глаза старца, сидящего под деревом.

— Но почему, священный?

— Она обещана другому. Ее суженый храбро сражался с белыми. Он человек чести. Он не заслуживает такого предательства.

— Но теперь она моя женщина.

— Она будет твоей женщиной, человек гор. Но не сейчас. Еще не время. Так говорит Вездесущий Дух. Она должна вернуться к своим людям и суженому. Если вернется, настанет день, и вы снова соединитесь, и тогда она будет тебе женой, а ты ей — мужем. Навеки, навсегда. Так говорит Мейях.

Старик поднял лежавшую рядом палку, оперся на нее и поднялся. Обнаженная кожа была темной и морщинистой и вся покрыта мурашками от холода. На нем была лишь набедренная повязка и мокасины. Старик повернулся и медленно зашагал в глубину леса. И вскоре скрылся из вида.

Шепот Ветра робко подняла глаза на Крейга. По щекам ее катились слезы, но не падали, замерзали от холода, не достигнув подбородка.

— Я должна вернуться к своим людям. Это судьба.

Спорить было бессмысленно. Крейг понимал, что это ни к чему бы не привело. А потому он молча приготовил ее лошадку, пока Шепот Ветра надевала мокасины и укутывалась в одеяло. Вот он крепко обнял ее в последний раз, усадил на лошадь, протянул поводья. И она медленно направилась вниз по склону горы.

— Ветер, Который Говорит Тихо! — окликнул он ее. Она натянула поводья, остановилась, обернулась. И молча смотрела на него. — Мы все равно будем вместе. Так было обещано. И пока растет трава и текут реки, я буду ждать тебя, слышишь?

— И я тебя, Бен Крейг.

И она исчезла. Крейг сидел у входа в пещеру и смотрел в небо до тех пор, пока холод стал уже совсем невыносимым. Потом взял Розбад под уздцы, завел ее в пещеру и принес ей пригоршню сосновых игл. Укутался в буйволиную шкуру и уснул.

Взошла луна. Индейцы еще издали заметили одинокую фигуру всадника на голом каменном плато. А девушка увидела два костра, пылавшие на опушке сосновой рощи, и услышала гортанный крик совы. И направилась к индейцам.

Они ничего не сказали ей. Пусть говорит ее отец, Высокий Лось. Но приказ следовало исполнить до конца. Белый, нарушивший их законы, должен умереть. Они дожидались рассвета.

Около часа ночи над горными хребтами нависли низкие тяжелые тучи, стало еще холодней. Мужчины, сидевшие у костра, зябко ежились и еще плотней заворачивались в одеяла, но бесполезно. Они поднялись, стали подбрасывать в огонь сухие ветки, но холод пробирал до костей.

И шайеннам, и белым доводилось зимовать в этих суровых краях, и они знали, что ночи в горах бывают страшно холодными, но ведь сейчас только конец октября. Слишком рано для таких морозов. А температура падала все ниже. Примерно в два часа ночи повалил снег, густой белой стеной. В лагере, разбитом кавалерийским отрядом, первыми поднялись скауты крау.

— Мы пойдем, — сказали они офицеру. Тот страдал от боли в сломанной лодыжке, но не собирался отказываться от намерения арестовать предателя. То было делом чести.

— Да, холодно. Но скоро наступит рассвет и потеплеет, — сказал он индейцам.

— Это не обычный холод, — возразили скауты. — Это Холод Долгого Сна. Никакие одежды и одеяла от него не спасут. Белый, которого ты ищешь, уже мертв. Или умрет до восхода солнца.

— Что ж, уходите, — сказал офицер. О том, чтоб выслеживать предателя, теперь не могло быть и речи. Его жертва затерялась высоко в горах, снежные вершины которых мерцали в голубоватом свете луны. Без проводников Крейга не найти.

Крау вскочили на лошадей и растворились во тьме. Они двинулись обратно через плато Силвер Ран, а затем — вниз, по склонам горы к долине. Покидая плато, один из скаутов издал резкий пронзительный крик ночной птицы.

Шайенны услышали его и переглянулись. То было предупреждение об опасности. И они тоже повскакали на своих лошадей, забросали костер снегом и забрали девушку с собой. А температура все падала.

Сход лавины начался примерно в четыре утра. Она обрушилась с гор и покрыла плато толстым слоем снега. Сплошная белая стена с угрожающим свистом и треском двигалась к озеру Форк, а затем обрушилась в пропасть, увлекая все за собой. Оставшиеся в живых люди и лошади не могли двигаться; холод пригвоздил их к тому месту, где они стояли или лежали. А снег все заполнял ущелья и устья рек и ручьев, пока не остались торчать лишь верхушки сосен.

Утром небо расчистилось, выглянуло солнце. Все вокруг было белым-бело. Затаившиеся в миллионах норок лесные звери знали, что пришла зима и что теперь им остается лишь впасть в спячку и дожидаться прихода весны.

Высоко в горах, в глубине пещеры, спал, закутавшись в буйволиную шкуру, скаут.

А когда проснулся, то, как это иногда бывает, долго не мог понять, где находится. В деревне Высокого Лося? Но вокруг тишина. Ни звука. Ни криков детей, ни веселой перебранки скво, готовящих еду у костра. Он открыл глаза, отогнул край буйволиной шкуры, выглянул. Увидел стены пещеры, и память тут же вернулась к нему. Он резко сел и потряс головой, пытаясь прогнать остатки сна.

У входа виднелся край уступа, заваленный белым, сверкающим на солнце снегом. Он вышел и полной грудью вдохнул утренний воздух. Как он свеж и сладок на вкус!

Тут из пещеры вышла Розбад и принялась пощипывать молодые сосновые побеги. Утреннее солнце находилось по правую руку; стало быть, смотрит он сейчас на север, туда, где находятся далекие равнины Монтаны.