Что же Там?.. Не знаем. Мне кажется, что Там – всё. И даже больше, чем всё.

…Согласен с тобой: в работе вопрос «зачем» для нас исключается, запрещен, табу – и для тебя, реаниматора, спасающего столько жизней и видящего столько агоний и смертей, и для меня, ревиватора. Операционная моя вся находится в черепной коробке, и если я в рабочее время допущу в нее праздношатающегося философа из соседних извилин, пиши пропало.

Но вот очередная реанимация-ревивация завершена, победой ли, поражением ли, – и снова ты у себя, при себе и в себе. Умываешься. Смотришь в зеркало. На роже прибавилось столько-то рытвин. На лысине убавилось столько-то волос, в мозгах – столько-то нервных клеток, в сердце – столько-то восстановительного резерва. Столько-то времени до звонка. Ну вот будешь и ты валяться в реанимашке, или не будешь, сразу привет и все. Не важно. Чтобы не было скучно всякий раз это mementить, надо заниматься наукой.

Наука о смысле всего, занимающаяся вопросом «зачем», называется нафигалогией. Это я ее так назвал, чтобы было понятно. Основной вопрос нафигалогии – НАФИГА. Нафига делать что-то или не делать, нафига быть здоровым или больным, нафига быть хорошим или плохим, нафига ты, нафига она, нафига он, нафига мы все, нафига этот поток жизнесмертей, нафига природа, земля, солнце, звезды, пространство, время? Куда оно все идет, плывет, движется, развивается, деградирует, разворачивается, сворачивается, куда и зачем – НАФИГА?

Предельный вопрос нафигалогии: действует ли во Вселенной чей-то замысел, план? Проект ли это мироздание и мы в нем? Есть ли Кто-то или Что-то – какая-то нам неведомая потусторонняя сила, одна или много, управляющая событиями и нами или хотя бы влияющая с какою-то целью?.. Или все происходит стихийно-физически: потоком причин и следствий просто катится куда-то в тартарары?

Если ответ: да, Кто-то или Что-то Там есть и чего-то хочет и добивается – нафигалогия обретает практический смысл. Тогда цель сей дисциплины – правильная жизненная нафигация, составление нафигационных карт в Океане Судеб. Чтобы не заплутаться, не напороться, не потонуть, не сгинуть и прочее не, а чтобы да. По замыслу чтобы.

Если же ответ: нет Там ничего и никого, никакого замысла и проекта, нет никакого Там – тогда нафигалогия превращается в нифигалогию с практическим приложением в виде известной всем пофигистики. Тоже дело.

Есть ли в мире всеобщее надфизическое ЗАЧЕМ, оно же Бог, или нет его – знать можно только с личной достоверностью, а не с общеочевидной, как достоверность 2×2=4. Тем же, у кого такой личной достоверности нет, кому она как опыт и переживание не дается, остается свободный выбор: верить или не верить. Можно выбора и не совершать, а честно оставить вопрос открытым, с простым детским «не знаю», это называется агностицизмом. Или решить, что это вопрос антиномический – с одинаково верными ответами «да» и «нет» – как правы, каждый по-своему, в своих проповедях аскеты и гедонисты.

Признаюсь тебе, не в силах постигнуть опасливого предостережения Достоевского: «если Бога нет – все позволено!» Почему же? Есть Бог или нет – разве позволено человеку жрать человека? Нет, не позволено. Но сожрать может. Если человек вознамерится сожрать человека, Бог его не остановит, а отсутствие Бога не оправдает. Жизнь показывает, что одним и без Бога не все позволено, а другим и с Богом позволено все.

Есть всеобщее ЗАЧЕМ по имени Бог или нет, с достоверностью 2×2=4 узнать невозможно. Для смыслового наполнения жизни важно другое: какой проект, какой замысел, какое ЗАЧЕМ мы сами выбираем или придумываем и строим для своей жизни – и не только своей. Вот это НЕ ТОЛЬКО – для нафигалогии и нафигации первее всего, потому что отдельная жизнь отдельного существа на земле протекает быстро и неизбежно кончается, но все жизни взаимосвязаны. Жизнь рода, любого – будь это род людской, вирусный или муравьиный, – имеет шансы на вечность, или, во всяком случае, на время существования Вселенной, ограниченное или не ограниченное, что тоже еще вопрос.

Шанс на бессмертие – один-единственный плюсик в бесконечности минусов, но он есть, этот микроскопический плюсик, у любого обладателя ДНК – и составляет природный смысловой двигатель каждой жизни. Эстафетный бег поколений из рода в род несет дальше и дальше надежду на вечность. Надежда эта и заставляет нас жить с безумной насильственностью, жить, чтобы жить – отчаянная надежда, встроенная в мозг, в инстинкты, в каждую клетку тела. Вот, у того же Достоевского: «Идея о бессмертии – это сама жизнь, живая жизнь, ее окончательная формула и главный источник истины и правильного сознания для человечества».

Вот это да! – живая жизнь! Полное созвучие с пророческой мыслью великого Николая Федорова.

Ладно, допустим, вечность, допустим, бессмертие – сперва общеродовое, оно и так вроде бы худо-бедно наличествует, – а там, глядишь и до личного доберемся. Спрашивается – а ЗАЧЕМ? НАФИГА – жить и жить?

Ответ жизни прост: поживем – увидим. Зачем я живу, не знаю, но наверняка уж ЗАЧЕМ-ТО, и мне этого довольно. Так солдат на войне исполняет приказ, не спрашивая у начальства, зачем, но в разумении, что для победы.

Не какое-то «зачем», собой ограниченное, – а всеохватное, всеоткрытое, всевозможное Зачем-то, обеспечиваемое в неограниченной полноте только бессмертием, и есть ВСЕСМЫСЛ – интеграл всех возможных смыслов жизни каждого существа и всех вместе взятых.

Мне Всесмысл открывается какими-то неожиданными пробивами. Один произошел в 26 лет, в Пицунде, в Абхазии. Писал там свою первую книжку, строчил по ночам, днем дремотно валялся на пляже. В теплую полнолунную ночь внезапно вдруг захотелось выскочить из крошечного домика, где снимал жилье, и отправиться к морю.

Вышел на берег. Волны были мощные, шумные; луна зорко высвечивала и каждую по отдельности, грозную, пенноголовую, и соединенные волновые дружины, каскады рушащихся друг на друга могучих хребтов и гребней, несметное войско.

– Вон та волна – ты, – произнес сквозь рокот валов голос, сразу осознавшийся как полугаллюцинация, производное воображения, помноженного на морской шум и бессонницу (я успел уже поработать в психиатрии). Голос вневозрастный, внеполовой, всехний какой-то. Волна, на которую он указал, быстро двигалась к берегу в окружении яростно кидающихся друг на друга соседок.