– Сразись со мной, Опал! – крикнул Дрю, бросаясь в гущу битвы. Он раскинул руки, открыл челюсти, готовый принимать и наносить удары. Он рычал, пытаясь отвлечь внимание Пантеры от потрясенных, разбегающихся в стороны матросов. Чудовищная черная голова медленно повернулась в сторону Дрю, послышалось грозное громовое рычание.

У Дрю остановилось сердце. На земле, прижатая к ней лапами Пантеры, лежала и корчилась Уитли. Ей не удалось скинуть с себя мешающие тесные доспехи, они не давали Уитли возможности трансформироваться в Медведицу. Уитли оказалась в ловушке. Пантера сильнее нажала лапами, навалилась всем своим чудовищным весом, и от этого начала прогибаться нагрудная броня Уитли.

Но раньше чем Дрю успел броситься на защиту Уитли, из зарослей метнулась неясная черная фигура, обхватила своими лапами голову и горло Пантеры. Громадная кошка покачнулась, свалилась с груди Уитли. Теперь рычали два зверя. Только теперь Дрю рассмотрел чудовище, напавшее на его отряд: это оказалась гигантская дикая кошка. А ее шею сдавливала, ломала другая кошка, леди-пантера Опал, Красавица из Баста. Она крепко вцепилась в горло дикой кошки, за спиной Опал болтались лохмотья, оставшиеся от ее тонкого платья. Дикая кошка скалила зубы, безуспешно пытаясь укусить соперницу, а Опал громко взревела, сильнее ухватила кошку за горло и резко дернула ее голову к себе. Раздался громкий жуткий треск ломающихся шейных позвонков, и гигантская кошка навеки замерла, вытянувшись на земле. Затем Опал поднялась, выпрямилась во весь свой почти трехметровый рост, дерзко взглянула на вервольфа своими огромными зелеными кошачьими глазами.

Она двинулась навстречу Дрю, и он инстинктивно прикрыл свою грудь когтистой лапой. Но Опал проскользнула мимо него, пошарила в папоротниках и вытащила оттуда Мунбренд. Леди-пантера повертела клинок в руках, рассматривая его, затем кинула молочно-белый меч Дрю и спросила:

– Все еще хочешь сразиться со мной?

Дрю поймал меч и вложил его в свои ножны.

– Во всяком случае, не сейчас, – ответил он.

Опал присела возле тела убитой дикой кошки, положила ладонь на ее голову и принялась шептать молитву. Дрю стоял в сторонке, сложив руки и почтительно склонив голову. Закончив молитву, леди из Браги вновь поднялась на ноги. Теперь она быстро возвращалась в человеческое обличье, с ее тела исчезала черная блестящая шерсть.

– С тобой все в порядке, Уитли? – сдавленным голосом спросил Дрю, склоняясь над своей продолжавшей лежать подругой.

Уитли пошевелилась и, не обращая внимания на Дрю, обратилась к Опал:

– Спасибо.

– Я сделала лишь то, что должна была сделать, – без улыбки ответила леди-пантера. – Если я не хочу вызвать подозрений, когда явлюсь на Совет Старейшин, меня должна сопровождать личная охрана.

Дрю согласно кивнул, наблюдая за тем, как его матросы собирают раскиданные по земле мечи, щиты и шлемы.

– Прости, – сказал он, почесывая в затылке. – Это была просто дикая черная кошка, а я подумал…

– …что это я. Понимаю. Нет, вы столкнулись с гигантским черным ягуаром, это лишь один из незнакомых вам диких зверей, которые в изобилии встречаются в джунглях Баста. Мой брат держит двух таких ягуаров вместо домашних кошек. Не бойся, я не предам вас. До тех пор, пока Вега не передаст мне моих детей, мы с тобой союзники, Волчонок.

– Дикая кошка, – сказал Дрю, глядя на убитого ягуара. – Скажи, тебе было жаль убивать ее?

– Когда-нибудь я задам этот вопрос тебе, Дрю Ферран, – ответила Опал. – В тот день, когда тебе самому придется убить волка.

Оникс осматривал поле боя, ища признаки жизни. С наступлением ночи над горой Стракенберг все выше поднималась на востоке полная бледная луна. На гребне горы разбили свой лагерь остатки армии Белых Медведей, охраняя вход на ведущий к Айсгардену перевал. За лагерем находился их легендарный город, но его ворота были заперты для Медведей. Как только остатки стурмландцев будут окончательно разбиты, перед Ониксом откроется прямая дорога к промерзшему городу. Ждать этого осталось недолго, и Оникс уже послал весточку своей сестре в Хайклифф с просьбой прислать ему подкрепления и пушки. Как можно больше пушек. Черный гремучий порошок бастийцев – порох – поможет им сокрушить городские стены Айсгардена. Взять город было необходимо, слишком много поставлено на карту, чтобы оставлять Айсгарден под властью Черной Руки. В недрах горы под Айсгарденом таятся несметные сокровища, и вскоре они должны будут оказаться в других руках – руках Пантеры.

После гибели Генрика и нападения Диких Волков ряды стурмландской армии значительно поредели.

Командование над остатками армии, как предполагал Оникс, взял на себя герцог Берган. «Возможно, еще один верлорд, с которым мне предстоит сразиться лицом к лицу», – думал лорд – пантера, осматривая залитый лунным светом горизонт.

Решив покинуть печальное, усеянное мертвыми телами стурмландцев поле боя, Оникс отправился назад, сопровождаемый парой громадных черных ягуаров. Когда он подходил к своему лагерю, навстречу ему выкатился шериф Мюллер.

– Можно вас на одно словечко, милорд? – спросил он, нервно ломая пальцы. Ягуары негромко, но грозно зарычали на лорда Дурных земель.

– Хоть на два, – пробурчал Оникс, спеша к своей палатке.

– Речь о Лесовиках, милорд!

Оникс остановился, обернулся к Мюллеру, вопросительно приподнял бровь.

– Вам бы лучше самому пойти и взглянуть, милорд, – закончил шериф и замолчал.

Оникс быстро пересек лагерь, идя вслед за Мюллером, который направился прямиком к превращенным в полевой лазарет палаткам. Черные кошки брели сзади. Над тесно стоящими друг возле друга палатками раздавались крики. Здесь обученные магистрами медицины в Хайклиффе полевые медики ухаживали за ранеными. Лечили они их традиционно, с помощью трав, ну и конечно, молитвами полковых жрецов и жриц Бренна. В последнюю неделю бои усилились, прибавилось забот и у медиков.

– Это мой парень с конюшен, тот самый, которого на прошлой неделе покусал Дикий Волк, – пояснил Мюллер.

– Лежать, – приказал ягуарам Оникс, и кошки послушно припали на животы рядом с входом в палатку.

Дежуривший возле палатки солдат откинул полог, и лорд-пантера прошел внутрь. Следом за ним последовал Мюллер.

Первое, что поразило Оникса, было отсутствие в палатке других кроватей, кроме одной, установленной в центре лазарета. Всех, кто раньше лежал здесь вместе с несчастным конюхом, перевели в другое место. Завывающий, рычащий пациент был скрыт от глаз Оникса спинами сгрудившихся возле кровати зевак, а сама кровать скрипела и стонала под напором мечущегося на ней больного.

Оникс бесцеремонно протиснулся сквозь толпу. Стоявший возле кровати медик с озадаченным видом скреб свою бородку, за его плечом шептала молитвы полковая жрица. Здесь же присутствовали все члены военного совета, лица у них были напряженными и осунувшимися.