Как и большинство других частных предприятий Коро, продуктовый магазин вынужденно закрылся. После того как власти приказали продавать продукты ниже их себестоимости, деньги быстро закончились и новый товар стало не на что покупать. А затем, вместо того чтобы выразить ему сочувствие, отца Розали арестовали, обвинив его в том, что, закрыв свой магазин, он действовал против правительства, в интересах иностранных держав.

С помощью драгоценных американских долларов, которые присылала Розали, ее мать смогла выкупить его из тюрьмы. Теперь ее родители все дни тратили на то, чтобы раздобыть хоть какую-то еду. Но поскольку то же самое делали и все их соседи, добывать съестное становилось все труднее. Они могли бы покупать больше продуктов, но вместо этого тратили большую часть денег на то, чтобы покупать брату Розали лекарства от астмы.

Выучившись в Венесуэле на женского парикмахера, Розали быстро нашла работу в Нью-Йорке. Она работала шесть дней в неделю, а вечерами ходила на курсы английского и изучала искусство грима и макияжа. У нее была мечта – она мечтала когда-нибудь переехать в Голливуд и гримировать там кинозвезд.

Салон красоты, в котором она работала, находился в Верхнем Истсайде. Благодаря рекомендациям, передававшимся из уст в уста, среди ее клиенток оказалось полдюжины сотрудниц «РЕЛ Ньюс». Однажды к ней явилась новая клиентка – женщина лет сорока – сорока пяти. Когда Розали закончила работать над ней, женщина дала ей свою визитную карточку, на обороте которой был написан телефонный номер. «Это номер моего мобильника, – сказала она. – Позвоните мне, когда закончите работу».

Неделю спустя Розали явилась на собеседование к этой женщине, которая оказалась помощницей начальника отдела кадров «РЕЛ Ньюс». Через две недели после этой встречи Розали уже работала в компании визажистом и стилистом. «Люди, которым я делаю укладки и наношу грим, не снимаются в кино, но их показывают по телевизору», – с гордостью написала она своей матери.

Но к ней приходили не только те, кого она видела в телеэфире. Разумеется, прежде всего она должна была причесывать и гримировать именно их, но, когда она бывала свободна, к ней часто заходили девушки, у которых закончилась смена, и просили подправить их макияж, прежде чем они отправятся развлекаться. Розали нравилось с ними общаться, узнавать их поближе. Они были для нее как дочери – ведь у нее никогда не будет своих собственных детей.

Но потом началось недоброе, то, что она про себя называла el mal[39]. Она раз за разом видела, как хорошенькие девушки, улыбаясь, проходят мимо нее к офисам начальства, но, выходя, уже не улыбаются, а плачут, у них течет тушь, одежда в беспорядке. Часто в это время она бывала в гримерной одна, и тогда она звала их к себе и обнимала, пока они рыдали, а затем приводила в порядок их прически и макияж, чтобы помочь им вернуть себе хотя бы крупицу чувства собственного достоинства.

Большинство этих девушек уходили из компании, утратив былую бодрость духа и преждевременно растеряв свойственный молодости оптимизм.

Розали хотела встретиться и поговорить с той журналисткой, но el mal больше нет. Она возблагодарила Господа за то, что он решил проблему и не вынудил ее поставить свою семью под удар.

Зарегистрировавшись в отеле, Джина объехала его, и ей повезло – она сумела отыскать место на парковке прямо напротив своего номера на первом этаже. Катя за собой чемодан, она открыла дверь с помощью электронного ключа и включила в номере свет. Оглядевшись, она убедилась, что ей дали именно то, что он просила. Две двуспальные кровати. Ей нужно было как можно больше горизонтальных поверхностей, чтобы разложить на них бумаги, которые она собирается просмотреть. Она потратила несколько минут на то, чтобы распаковать чемодан и разместить в ванной свои туалетные принадлежности, затем четыре раза сходила к машине, перетаскивая коробки.

Вырвавшийся у нее широкий зевок напомнил ей, что сегодня она опять встала на рассвете. Хорошо, что она выбрала обратный рейс, вылетающий в предвечернее время – теперь, даже если у нее не хватит сил изучить все сегодня, завтра у нее будет еще несколько часов на то, чтобы закончить эту работу.

Она села на кровать и потерла глаза. Хотя Пола Стивенсон была ей не знакома, это не мешало ей испытывать неподдельную душевную боль, когда она думала о ее горькой судьбе. Благодаря своим силе воли и целеустремленности, Пола сумела не только выжить, но и успешно окончить и школу, и университет, несмотря на то что и ее отец, и мать страдали алкоголизмом. А затем навсегда рассорилась с обоими родителями из-за сексуальной агрессии со стороны своего собственного отца. И какая же участь постигла ее после того, как она перебралась в другой конец страны, рассчитывая начать новую жизнь в Нью-Йорке? Все та же сексуальная агрессия. «Так что неудивительно, что в конце концов Пола стала жертвой той же болезни, которой страдали ее отец и мать», – подумала Джина.

Ее тяготил так хорошо знакомый ей вопрос: в какой степени она может поделиться тем, что ей стало известно, с членами семьи жертвы? Они с Люсиндой говорили о смерти Полы, но ни Люсинда, ни она сама ни разу не произнесли слово «самоубийство» и даже намеком не упомянули, что Пола покончила с собой. Джине хотелось сказать матери Полы, что, вероятно, ее дочь не покончила жизнь самоубийством, а была убита, но она сдержалась. «По-своему Люсинда уже примирилась с тем, что Полы больше нет, так какой смысл бередить ее едва зажившую рану и порождать неопределенность, говоря об убийстве? У меня нет такого права, – подумала Джина, – ведь у меня пока нет ответа на вопрос о том, кто ее убил. Если уж на то пошло, я вообще не знаю, удастся ли мне довести это расследование до конца».

Джина оглядела убогий гостиничный номер с его дешевыми жалюзи на окнах, потертым старомодным ковром и упакованными в целлофан одноразовыми стаканчиками на письменном столе. «Вот она, гламурная жизнь журналиста», – сказала она себе и, пододвинув стул к одной из кроватей, ключом от машины разрезала верх первой коробки и вывалила ее содержимое на потрепанное постельное покрывало.

* * *

Наутро, к семи тридцати, Джина уже снова разбирала бумаги Полы Стивенсон. Накануне она изучила содержимое первых двух коробок, но затем усталость взяла свое. Чувствуя себя отдохнувшей после восьми часов крепкого сна, она сходила в гостиничный фитнес-центр, побегала там на беговой дорожке, приняла душ и съела континентальный завтрак.

Возможно, в детстве Пола и была аккуратисткой, но эта аккуратность явно не распространялась на ее отношение к документам. В коробках, которые Джина уже просмотрела, оказалось несколько скоросшивателей с бумагами и переплетенных документов, которые подготовили юридические фирмы и в которых речь шла об инвестиции Полы в компанию «Каприана солюшнз». По-видимому, это и есть компания ее бойфренда, подумала Джина. Между страницами документов без всякой системы лежали старые счета на коммунальные услуги и телефон. У Полы была привычка делать на полях и оборотах страниц документов, посвященных этой самой «Каприане», записи, не имеющие никакого отношения к делам компании. Так что Джине пришлось просмотреть и лицевую, и обратную сторону каждой из страниц. Дело сильно замедлял и неразборчивый почерк Полы.