Видимо, постепенно в ученом мире распространился слух, что Коперник изобрел неслыханную доселе теорию движения планет, и тогда, по просьбе кого-то из друзей, он подготовил очерк своей системы, который разошелся по рукам в виде рукописи. Даже после публикации его подробного трактата этот «Малый комментарий» (Commentariolus) по-прежнему высоко ценился поклонниками Коперника; так, в 1575 году в Регенсбурге лечащий врач императора Тадеаш Гаек вручил Тихо Браге экземпляр комментария, и снятая с него копия, вероятно, в настоящее время хранится в Австрийской национальной библиотеке в Вене. Эта интересная реликвия, копии которой Тихо Браге в течение нескольких лет дарил разным немецким астрономам, но которая впоследствии (как письмо о трактате Вернера) была совершенно забыта, на данный момент издана уже не раз. Комментарий состоит из небольшого введения, в котором Коперник коротко говорит о неспособности теории Евдокса объяснить меняющиеся расстояния до планет и о сомнительной теории эквантов Птолемея, которые побудили автора попытаться установить другой порядок орбит; и затем он излагает главные принципы новой системы в виде шести «требований», или аксиом. Далее следуют семь коротких глав о порядке расположения орбит, тройственном движении Земли, желательности определять движения относительно не равноденствия, а неподвижных звезд, об окружностях, предложенных для движения Луны, внешних планет, Венеры и Меркурия. Коперник приводит относительные размеры всех предложенных окружностей и эпициклов, но без каких-либо доказательств или объяснения причин. То есть комментарий предназначался только для того, чтобы показать читателям, знакомым с деталями системы Птолемея, что представляет собой новая; но в тексте нет ни малейшей попытки убедить читателей в истинности поразительной идеи движения Земли.

Вероятно, именно этот «Малый комментарий» позволил некоему Видманштаду в 1533 году устно поведать папе Клименту VII о новой системе. Три года спустя кардинал Николаус фон Шенберг, архиепископ Капуи, человек весьма свободомыслящий и доверенный советник Климента и его преемника Павла III, написал Копернику, призывая его сделать свое открытие известным ученому миру и прося прислать ему копии всего написанного им вместе с прилагающимися таблицами, причем копии предлагал оплатить из собственного кармана[292]. Это слишком хорошо известно, чтобы подробно пересказывать здесь, как Коперник, страшась бури, которую непременно должна была вызвать его дерзкая теория, много лет уклонялся от публикации своего великого труда, невзирая на настойчивые уговоры друзей, среди которых особого признания заслуживает Тидеман Гизе, епископ Кульмский, и как в конце концов молодой профессор из Виттенберга Георг Иоахим Ретик, желая узнать хоть что-то достоверное, бросил вызов опасности, связанной с длительным визитом профессора из этого страшного рассадника ереси – Виттенбергского университета в епархию, где только что был обнародован грозный Mandatum wieder die Ketzerei, «Мандат против ересей». Ретик отправился в Фрауэнбург в 1539 году и провел там около двух лет. Коперник радушно встретил его и дал время изучить свой великий труд, и молодой энтузиаст сразу же принялся составлять его подробный обзор, адресованный его учителю Иоганну Шенеру. Обзор под названием Narratio prima, «Первое повествование», был напечатан в Данциге в 1540 году. Он должен был вызвать немалую сенсацию среди компетентных судей, ибо мы находим, что Эразм Рейнгольд, впоследствии рассчитавший первый набор таблиц в соответствии с новой системой, в своем издании Пурбаховой Theoricae в 1542 году хвалит Коперника как самого выдающегося творца, от которого можно ожидать возрождения астрономии, а в другом месте говорит о нем как о новом Птолемее. Возможно, именно прием, оказанный Narratio prima, наконец-то заставил Коперника уступить уговорам друзей; он поручил драгоценную рукопись Гизе, который отправил ее Ретику, чтобы тот отдал ее в печать. Она была опубликована в Нюрнберге в 1543 году, а копию доставили Копернику в день его смерти 24 мая 1543 года.

Рукопись, которую автор переписывал и сокращал в течение примерно двенадцати лет и которая сохранилась до наших дней, не была использована в типографии, как это можно видеть по тому, что она не очень близко соответствует тексту отпечатанной книги, где были добавлены или повторно вставлены некоторые вычеркнутые автором предложения. Например, при рассмотрении неравенств видимого движения Солнца Коперник добавил на полях, но потом вычеркнул следующее предложение: «Доказательство было бы точно тем же самым, если бы Земля находилась в покое, а Солнце двигалось по обходящей окружности, как у Птолемея и других». Эта фраза встречается в печатном издании. С другой стороны, редактор опустил небольшое введение к первой книге о важности и сложности изучения астрономии. За печатью на первых порах надзирал Ретик, но, когда он был вынужден покинуть Нюрнберг в 1542 году, чтобы занять новую должность профессора в Лейпциге, он доверил свои обязанности Андреасу Озиандеру, широко известному лютеранскому богослову в Нюрнберге, под руководством которого книга и была допечатана. Озиандера, как видно, весьма беспокоил дерзкий характер новой теории движения Земли, которую многие определенно сочли бы весьма нежелательной по богословским и другим соображениям; и чтобы избежать неприятностей для автора и, возможно, для себя, он добавил анонимное предисловие «К читателю. О гипотезах, лежащих в основе этой книги». В нем он утверждал, что, хотя многие сочтут предосудительным учение о движении Земли, по дальнейшем рассмотрении станет ясно, что автор не заслуживает упрека. Ибо цель астронома – собрать воедино историю движений небесных тел на основе тщательных наблюдений, а затем изложить их причины или гипотезы о причинах, если их невозможно установить, таким образом, чтобы эти движения можно было бы вычислить при помощи геометрических принципов. Однако нет необходимости, чтобы его гипотезы были верными или даже вероятными; достаточно того, чтобы основанные на них расчеты согласовывались с наблюдениями. Никто не посчитал бы эпицикл Венеры вероятным, поскольку диаметр планеты в перигее должен быть в четыре раза больше, чем в апогее, чему противоречит весь опыт истории. Наука просто не знает причин кажущихся нерегулярными движений, и астроном предпочитает самую понятную гипотезу. Поэтому давайте прибавим новые гипотезы к старым, так как они замечательны и просты, но не следует ожидать определенности от астрономии, поскольку она не может ее дать; и тот, кто принимает за истину то, что придумано для иной цели, оставит эту науку большим глупцом, чем был, когда лишь брался за нее.

Подобные взгляды Озиандер уже излагал в двух письмах к Копернику и Ретику, написанных в 1541 году в ответ на письмо Коперника, отправленное годом ранее. Кеплер, который имел в распоряжении эти письма Озиандера и цитировал их содержание, не говорит, что написал Коперник в своем письме, за исключением того, что автор с твердостью стоика верил, что должен заявить о своих убеждениях перед миром, даже если это принесет ущерб науке. Однако существует множество фактов, доказывающих, что для Коперника движение Земли было физической реальностью, а не просто рабочей гипотезой. Не говоря даже о том, что нигде в своей работе он не называет его гипотезой, а рассуждает о нем как о реальном движении, стараясь ответить на возражения против него с физической точки зрения, достаточно лишь обратиться к последним строкам его посвящения папе. Там Коперник говорит, что какие-нибудь невежды на основании превратно понятого отрывка из Писания могут обрушиться с обвинениями на его труд, но он лишь пренебрежет их суждением, ведь даже Лактанций, знаменитый писатель, но не математик, практически по-детски рассуждал о форме Земли, осмеивая тех, кто утверждал, что она имеет форму шара. Если бы Коперник всего лишь хотел добавить еще одну вычислительную гипотезу к множеству существующих, он бы не рискнул оскорбить папу, пренебрежительно говоря об Отце Церкви. Его личные друзья хорошо знали, что предисловие не выражает мнения Коперника. Получив книгу, Гизе написал Ретику возмущенную жалобу на «злоупотребление доверием и безбожность» печатника или какого-то завистника, который, не желая отказываться от своих старых понятий, решил подорвать авторитет книги. Чтобы это не осталось безнаказанным, Гизе предложил направить письмо, которое он прилагает, в нюрнбергский сенат и потребовать защиты для автора. Было ли это сделано, неизвестно, во всяком случае, книга уже была опубликована задолго до того, как Гизе выступил с этим предложением[293].