– Ты хочешь сказать, что мы можем уехать вместе? – уточнила она.

– Почему нет?

– А куда мы отправимся?

– «Через холмы и дальше прочь»[31]. Я всё устрою.

Алиса почувствовала, что уже может дотронуться до него. Она положила руку ему на колено. Джонас отвернулся от обогревателя и накрыл ладонью ее пальцы. Их лица оказались вдруг очень близко друг к другу.

– Я хотела тебе сказать, – прошептала женщина, – в четверг Тома всю ночь не будет дома.

Она запнулась. Напомнила себе, что ошиблась, думая, что ему нравится ставить ее в дурацкое положение. Что все это – только ее фантазии.

– И я подумала… – продолжила скрипачка. – Ну, в смысле, мы могли бы провести эту ночь вместе. Но если мы с тобой уедем, это все уже не имеет значения.

– В любом случае, меня тоже не будет здесь в четверг ночью, – деловым тоном произнес Аксель. – Я же говорил тебе, что мне нужно кое-что уладить.

– Я должна сказать об этом Тому?

– О чем?

– Ну, о нас с тобой.

– Черт возьми! Конечно же, нет! – резко произнес ее собеседник. Алиса отпрянула. Она никогда не слышала, чтобы он говорил так грубо. Наверное, потому, что еще никогда не разговаривала с ним всерьез.

– Не говори ничего Тому. По крайней мере до пятницы. А может, и потом не надо. Он и сам все прекрасно поймет. Пообещай мне, Алиса! – велел ей мужчина.

– Мне потребуется написать на работу, но я ничего не скажу Тому до пятницы, обещаю.

Аксель поднял ее на ноги и мягко поцеловал. Скрипачка уже совсем согрелась, и на верхней губе у нее выступили капельки пота. Он распахнул ее шаль и начал расстегивать пальто. Ей показалось, что она видит нежность в его взгляде, нежность и признательность, а потом, когда она была уже обнаженной, – безмолвное, едва контролируемое восхищение. Ей хотелось сказать, что он для нее – все, что он – в каждом биении ее сердца, но Алиса побоялась, что любимый снова начнет смеяться.

– Я люблю тебя, – просто сказала скрипачка.

Она повторяла это при каждой их встрече.

Поскольку о краже кредиток так никто и не заявил, Николас Манн продолжал безнаказанно ими пользоваться. Он знал, что уже опустошил текущий счет, но это отнюдь не помешало ему выписать чек на пятьсот фунтов и, предъявив в виде обеспечения кредитные карты, всучить его торговцу подержанными автомобилями в качестве аванса за пятилетний «Форд-Фиесту». На остальную сумму был оформлен кредитный договор, который Николас, не задумываясь, подмахнул.

Приехав на машине в Лондон, он поселился в отеле на Эджвейр-роуд. Ни он, ни его сестра не горели желанием вновь оказаться вместе. Манн понятия не имел, почему ограбленная им старуха не заявила в полицию о пропаже сумочки, и даже иногда подумывал об этом, хотя не сказать, чтобы очень часто. Ему было не до того. Он уже купил билет на смертельные «американские горки» исполнения желаний, хотя и убеждал себя в том, что совершенно счастлив.

Он напивался, а кроме того, прикупил кокаина у какого-то типа в баре на Ноэль-стрит, а потому постоянно находился в эйфории. Единственное, о чем он жалел, если вообще жалел хоть о чем-то, – это о том, что украденные документы принадлежали женщине, а не мужчине. Тогда он мог бы не опасаться, что продавцы магазинов, позвонив в банк для проверки личности владельца карты, заявят вдруг: «Но это же дама!» На практике это означало, что он не мог покупать ничего дороже ста фунтов.

Везение все еще было на его стороне: дурацкое, ничем не объяснимое везение игрока. Он выигрывал даже на «одноруких бандитах» и проводил в залах игровых автоматов долгие головокружительные часы. Потом Манн пошел на собачьи бега, поставил сто фунтов на борзую – и тут же выиграл, причем при ставках семь к одному. Наличные он тащил к себе в отель, постоянно считая и пересчитывая, как скупой рыцарь. Вся его комната была завалена купленными вещами. Он покупал их не потому, что ему хотелось, а просто потому, что мог. Электробритвы, фены, флаконы одеколона, шелковые галстуки, солнечные очки, видеокассеты с сериалами, серебряные зажигалки и агатовые яйца. Николас даже прикупил себе автоответчик – потому только, что тот стоил всего 79 фунтов 99 пенсов. Растянувшись в кресле посреди своего богатства, он пил водку и смотрел итальянское порно.

Наличными он пользовался только в такси и играя в азартные игры. Через две недели после того, как началась его эпопея, в пятницу вечером в казино «Формоза» Николас сначала немного выиграл в блэк-джек, но затем просадил почти все. Когда у него оставалось уже меньше шестисот фунтов, он заставил себя остановиться. Перед уходом Манн выпил «на посошок» двойную порцию водки-кир, представлявшую собой смесь водки «Столичная-Империал», шампанского и черносмородинного сиропа – это было его собственным изобретением.

Такси у казино не наблюдалось, но отель был недалеко. Он прошел по Кастеллейн-роуд до моста на Уорвик-авеню, потом на юг, по набережной канала Гранд-Юнион, а затем побрел, немного пошатываясь, по Мэйда-авеню. Когда он проходил по темной улице недалеко от церкви, на него напали. Эта троица «вела» Манна от самой Формоза-стрит. Они повалили его на землю, избили и забрали у него бумажник с шестьюстами фунтами и кредитки Сесилии. Николас стонал, и нападавшие поняли, что он еще жив. Убивать его они не собирались – просто хотели, чтобы он заткнулся, – и поэтому перекинули его тело через парапет канала. Они думали, что дамба шире, чем она была на самом деле, – но она была всего лишь узкой насыпью между набережной и водой.

На вилле «Сирени» Сесилия, Джаспер и Бьенвида пили чай и смотрели телевизор. Сейчас, когда Дафна постоянно находилась рядом, им незачем было звонить друг другу, поэтому миссис Дарн могла спокойно посмотреть шестичасовой выпуск новостей. Она сидела на диване-кровати, с приподнятыми на скамеечку ногами, укрытыми пледом. Диван обычно раскладывали в девять вечера и складывали в девять утра. На воротничок больная теперь всегда прикалывала камею, подаренную ей Артуром Блич-Палмером. Дети сидели за столом – так, чтобы видеть телеэкран без проблем. Дафна же обслуживала всех троих. Она приготовила шоколадный торт с глазурью из белого шоколада и купила карамельное мороженое.

Первым шел репортаж из Румынии, а потом журналисты рассказали о ВИЧ-инфицированных – на этом месте Сесилия взмолилась про себя, чтобы ее подруга не вошла в комнату. Затем сообщили о трупе мужчины, выловленном в канале Маленькой Венеции. Это был безработный Николас Манн без определенного места жительства. Никто из смотревших телевизор особенно им не заинтересовался, даже когда ведущий сказал, что, по мнению полиции, речь идет об убийстве. Все трое ожидали новостей о ребенке герцогини Йоркской, особенно Бьенвида, невзирая на презрительные усмешки Джаспера.

Сесилия больше не могла провожать детей до дома. Но в конце концов, как правильно рассудила Дафна, им нужно было только свернуть за угол, а Джаспер, судя по всему, привык бродить один по Лондону. Миссис Дарн неудобно было просить ее об этом, а сама она могла проводить их разве что до двери, опираясь на палку и поддерживаемая с парализованной стороны своей верной сиделкой. На полпути ей пришла в голову идея подарить каждому внуку немного денег, хотя бы по фунту, и она во второй раз попросила Дафну поискать ее сумочку.