Пьянство как религия?

– Русское пьянство – не есть явление чисто физиологическое, это явление, скорее, психологическое и социальное. В одной своей работе я писал, что русское пьянство есть нечто вроде буддизма для индусов и конфуцианства для китайцев. Это вроде национальной религии. Религии не в прямом смысле слова, а нечто сродни состоянию религиозности.

Пьянство и наркомания.

– Наркомания – не русское явление, это привнесенное извне. И тому много причин. Наркомания у нас не сможет привиться, но бороться с ней нужно самыми беспощадными методами. Это не русское пьянство. Это бесчеловечное зло.

Девушки с нами не пили.

– Девушки зачастую просто снабжали нас деньгами – занимали мы у них. Случалось, что мы брали выпивку и к ним заходили. Но в компаниях их не было. Пить девушкам было неприлично. У нас процветали своеобразные мужские клубы. Затесалась как-то одна девица, но она нас потом выдала с головой. Та-а-кую залихватскую заметку накатала в стенгазету!

На пьянку им денег не жалко!

– Одна из последних моих книжек, вышедшая незадолго до возвращения на Родину, имела в Италии пятьдесят рецензий за неделю, и я получил приглашение от двадцати итальянских городов. Сил хватило объехать только десять.

Начиная с 1978 и по 1999 год я колесил по всему миру, и везде, где б я ни был, где б ни выступал, все обязательно заканчивались ресторанами, застольем. Там закатывались такие банкеты, какие у нас в России не часто увидишь! На эти банкеты и рестораны приглашавшая сторона тратила гораздо больше денег, чем платила мне в виде гонорара.

В Мадриде я полтора часа выступал на телевидении и не получил за это гонорар. Мне лишь оплатили дорогу и проживание в гостинице, зато после эфира устроили пьянку, на которой присутствовали чуть ли не сто человек. Угрохали кучу денег! Гуляли, что называется, по-русски.

И на всех этих гульбищах я хоть и был центральным, этаким «заморским», гостем, но не пил никогда. Это только первое время вызывало недоумение, а потом привыкали и относились ко мне так, как будто я больше их всех выпил.

Алкоголь на запоре.

– Вспоминается такой случай: встретился я в Мюнхене с одним очень богатым человеком. Приятный человек и хороший собеседник. Он угощал нас. У него бар на ключик запирается. У миллионера! Вынул бутылочку коньяку, налил по рюмочке. Выпили. Через год мы снова встретились. Он ту же бутылочку вынул. И третий раз – тот же коньяк. Представляете такое у нас?!

Мы любили гостей, а гости любили нас…

– В разных странах принимают по-разному. Очень хорошие приемы были в Италии. Итальянцы любят погулять. То же самое во Франции. Немножко победнее, поскупее в Германии и Англии. В квартирах, в домах на Западе принимают очень редко.

Но впечатления от всех тех встреч у меня остались самые хорошие, потому что все равно главным для тех встреч была все-таки беседа. А для меня это было фактически продолжение моего выступления.

Шли откровенные, наиболее заинтересованные разговоры, что называется «без галстука». Мы любили гостей, и гости любили бывать у нас дома. Как говорили в старину, мы держали открытый стол. В Германии, так вообще проходила после встречи буквально пара недель, и наши немецкие друзья звонили: «Что-то мы давно не ели ваш плов». Или: «Какие вкусные у вас были блины».

Моя жена Ольга Мироновна фантастически вкусно готовит, она виртуоз на этот счет.

А что тут пить?

– Когда я стал выпивать в эмиграции, то понял что уровень и ассортимент спиртных напитков вокруг просто необыкновенные. Мы получали в подарок роскошные вина, например «Шатенеф де Пап» – папское вино.

На юге Франции существует целый район, в котором производится это одно из самых лучших на планете вин. Я туда был приглашен на праздник летчиков как ветеран войны. И мне там подарили целый ящик этого замечательного вина. Он был доставлен в Мюнхен, моя жена Ольга Мироновна, в это время уехала с дочкой отдыхать, и ко мне пришел приятель.

Мы вечерком сели и за ночь весь этот ящик – восемнадцать бутылок – уговорили. Снова я был «ни в одном глазу». Да и мой приятель тоже.

Мы ведь пили не ради пития, а ради общения.

Водка лучше.

– Водка лучше вина. Но на Западе я стал отдавать предпочтение французскому красному вину, пока вдруг не обнаружилось, что у меня от него суставы опухают. Чем лучше сорт – тем сильнее опухают. И тогда я вернулся к водке. К ее разным сортам. Из русских мне понравилась «Московская». Когда приезжали гости из России, они что привозили в подарок? Естественно, ее, родимую. И скажу, как большой знаток этого дела: водка из России лучше других водок, она больше соответствует натуре русского человека.

Горбачев, могила Маркса и борьба с пьянством.

– О том, что Горбачев станет во главе СССР, я узнал в январе 1984 года. Один из моих переводчиков, он сейчас еще жив, бывший довольно крупным сотрудником «Интеллиджент Сервис», сказал: «Александр, скоро мы на советский престол проведем своего человека!»

До своего избрания Горбачев посетил Англию и не пошел на могилу Маркса, как положено коммунисту № 1, а отправился на прием, кажется, к Тэтчер. Меня попросили прокомментировать это событие, и я сказал: «Наступает эпоха великого исторического предательства».

Но я не мог предугадать, что он начнет свое царствование с борьбы с алкоголизмом. Ну кто мог тогда предвидеть, что человек опустится до такого уровня идиотизма, чтобы объявить борьбу тому, что непобедимо. Я потом в книжке «Катастройка», посвященной горбачевизму, об этом писал. Там у меня есть главы о пьянстве.

Пьянство делало жизнь романтичней!

– С крахом Советского Союза качественно изменилось и русское пьянство. Изменились сами социальные условия. У меня складывается такое впечатление, что оно утратило тот смысл, который имело в советскую эпоху. Тогда была устойчивая, рутинная жизнь, не нужно было никого грызть клыками: если ты хороню учился, хороню работал – жизненный путь, карьерный рост были гарантированы. Министром ты, может, не стал бы, но и на задах бы не затерялся. Люди выпивали как бы в дополнение к этому устойчивому образу жизни.

Когда мы оказались на Западе, нас поразила яркость жизненных красок. Все-таки, чтобы полюбить Россию, нужно в блеклости ее жизни увидеть глубоко скрытые тонкие и яркие краски. Пьянство шло как дополнение к тому образу жизни, оно делало жизнь чуточку праздничней.

Сейчас этот образ жизни разрушен. Хотя не для всех, но в стране сложилась определенная морально-психологическая атмосфера. И она захватывает всех.

Те явления пьянства, которые сегодня процветают, они, конечно, встречались и раньше, но не в таких масштабах и не в таких безобразных формах. То, что сейчас можно наблюдать, – это нечто страшное, это уже нечто такое, что вышло за пределы некоторой социальной, медицинской, психологической, моральной нормы.