Мама вновь улыбается:

– Я чуть не забила до смерти человека перекладиной от твоего шкафа, а тебе и сказать больше нечего?

Сажусь рядом, кладу голову маме на плечо и начинаю истерично смеяться. Она присоединяется ко мне, и вот уже мы обе дико хохочем, прямо на полу, прислонившись к входной двери.

Я первая перевожу дух и пылко обнимаю ее.

– Мам, я люблю тебя. Не верится, что ты прибежала меня спасать.

Мама улыбается мне, но в глазах стоят слезы.

– Это не впервые, Кирби. Тебя не удивляло, почему папа тебя никогда не трогал? Я твоя мать. И никому не позволила бы обидеть мою девочку. Даже родному отцу.

Я отстраняюсь и ошеломленно смотрю на нее:

– Ты… но… мам, я понятия не имела. Тогда почему?.. Почему?..

Она вздыхает, и в этом вздохе заметна мучительная усталость. Но затем мама опять улыбается, и я вижу на ее лице проблеск надежды.

– Кирби, нам с тобой о многом следует поговорить. Я уже почти год посещаю психотерапевта, чтобы хоть отчасти справиться со своими проблемами. И даже хожу на свидания, представляешь? – Мама смеется, и ее щеки становятся ярко-розовыми. – Пока, правда, я виделась с ним лишь трижды. Но он хороший человек, и нам приятно проводить время вместе. Было бы здорово познакомить вас, если бы ты приехала ко мне в гости.

Я смотрю на нее и сомневаюсь – все ли у меня в порядке с ушами. Психотерапевт? Свидания? Это действительно моя мама?

И если да, то разве это не прекрасно, черт побери?

– Мам, я с удовольствием с ним встречусь. Расскажи о нем. Какой он? Чем занимается? Как вы познакомились? – Встаю и протягиваю ей руку.

Мама улыбается и качает головой:

– Может, лучше завтра поговорим? Сейчас два часа ночи, и хорошо бы поспать. К тому же нужно повесить одежду обратно в шкаф.

Я опять обнимаю ее.

– Об одежде не волнуйся. Завтра… то есть уже сегодня я буду собирать чемодан – все равно придется перебирать вещи. Ты пока ложись спать, а я сообщу обо всем в полицию.

– Я так люблю тебя, Кирби. Поговорим об этом ужас ном человеке завтра, хорошо? – Мама испытующе смотрит на меня и улыбается, видя, что я киваю.

– Я тоже тебя люблю, мам. Спокойной ночи.

Пока мама поднимается по лестнице в комнату для гостей, я принимаю решение позвонить утром Марии Эстобан и все рассказать. Должны же почетные братья и сестры оценить мою честность? А я теперь ни за что не расстанусь с Лорен.

Издаю стон. Кстати о Лорен – я ведь завтра должна с ней и Эньей пообедать. И нужно хоть немного поспать. Только вот позвоню в полицию. А еще, может быть, возьму пример со Стива и звякну Бэннингу на мобильный. Можно оставить голосовое сообщение, тогда не придется говорить с ним и волноваться. И мяч окажется на его половине поля, правда? «Трусиха!»

«Эй, полегче! Мы с мамой только что сражались с мужчиной ростом шесть футов и четыре дюйма, вооружившись перекладиной от шкафа и лампой. В семье Грин трусов нет».

Наверное, встреча с детскими воспоминаниями и их переосмысление придают мне больше храбрости, чем стремление казаться крутой.

Набирая номер полицейского участка, я не в силах сдержать улыбку.

«Никто не смеет трогать мою дочь… мать их!»

Одна такая фраза стоит года психотерапевтических сеансов.

– Кирби, я так хорошо выступила! Просто замечательно! – Огромный кролик с галстуком-бабочкой скачет вверх-вниз по ступенькам концертного зала. – Мама, ведь правда – я молодец? Я же здорово танцевала?

Энья смеется, и лицо ее сияет так же, как у дочери.

– Да, зайка. Ты танцевала прекрасно! Могу поспорить – Кирби будет очень интересно об этом услышать.

Я наклоняюсь и стискиваю Лорен в объятиях.

– Ладно, попрыгунчик. Пойдем пообедаем, и ты мне все расскажешь. Меня бросает в дрожь от собственных слов, но… не хотите съесть по «Хэппи мил»?

Трудно говорить, когда в горле стоит ком. Даже не подозревала, что меня может настолько растрогать радость Лорен. По-видимому, я становлюсь сентиментальной… на старости лет.

К тому же бесконечные кризисы, угроза изнасилования и прочая муть в два часа ночи не способствовали укреплению моих нервов. Ухмыляюсь, вспоминая маму. Утром она была совершенно спокойна. «Да что ты, милая, я отлично спала. Этот скандалист больше не придет. Такие всегда отступают, как только получают отпор. Я в конце концов поняла это и в отношении твоего отца – к сожалению, намного позже, чем следовало».

Мы поджарили яичницу-болтунью и тосты и наслаждались первым совместным завтраком за долгое время, пока не надо было отправляться на встречу с Лорен и Эньей. Мамины друзья должны были заехать за ней и отвезти пообедать, а во второй половине дня мы планировали вновь встретиться дома.

Но сначала – праздник живота. Улыбаюсь моему любимому крольчонку:

– Ладно, Бог с ним, с атеросклерозом. Но чтобы никаких какашек в моей машине!

Лорен рассыпается звонким смехом, а Энья удивленно приподнимает бровь.

– Ой, это долгая история. Расскажу в машине. Или хотите пройтись? – Грожу Лорен пальцем: – И на тротуар тоже не какать!

Она снова хихикает, затем бросается на меня и сжимает в объятиях. Ком в горле становится еще больше, и я боюсь сделать какую-нибудь глупость – например, расплакаться прямо на улице, поэтому отстраняюсь.

– Пойдем, коротышка. Надо идти, пока снова не начался дождь. Как ты думаешь, у них есть «Макморковка»? Или наггетсы из крольчатины? Ой, нет, это нам не подходит – нельзя же есть представителей своего вида. А как насчет…

Лорен хватает меня за руку, задирает голову, глядя мне в глаза, и ее личико светится радостью и любопытством.

– Кирби, вы такая смешная! Но все равно, кроме мамы, вы самая лучшая из всех людей, которых я знаю.

Я не успеваю и слова сказать в ответ, как слышу хорошо знакомый добродушный голос:

– Да, это уж точно.

Медленно оборачиваюсь, не понимая, каким образом мое гиперактивное воображение умудрилось материализовать Бэннинга именно здесь и сейчас, после выступления Лорен. Вижу его в паре шагов от себя, и все мысли, что приходят мне в голову, состоят в следующем: «Ух ты, мое воображение здорово поработало – он красивее, чем когда-либо. И очень, знаете ли, аппетитно выглядит».

При всем при этом вид у него довольно усталый, но он улыбается мне. Той самой неторопливой, очень сексуальной улыбкой, от которой у меня мурашки бегут по спине.

– Привет, Кирби. Я получил твое сообщение.

Лорен выскакивает вперед и смотрит на него снизу вверх:

– Вы – парень Кирби? Вы знакомы с мистером Кроликом? Бывали на морковной ферме? Я тоже кролик, видите? Хотите пойти с нами на обед и поесть «Макморковку»? Правда, на самом деле мы будем есть не морковку, а «Хэппи мил», зато я буду рассказывать, как танцевала на концерте. Хорошо? Ну, скажите уже что-нибудь!