– Да так. – Я пожала плечами. – Можно было спросить о чем-нибудь другом. С тем же самым, наверное, результатом.

– Так, – протянул Никольский. – Это уже интересно. Ну-ка давай колись. На предмет чего ты меня проверять удумала?

Я спрятала глаза и спросила:

– Тебе тоже больно, Чак?

– Ты о чем, Альо?

– Я думаю, ты понял, о чем.

– И все же?

Когда в голосе Никольского прорезаются такие нотки, лучше всего попросту заткнуться. Я знаю это, и он знает, что я знаю. Но я предпочла проигнорировать недвусмысленное предупреждение.

– Когда отец только появился здесь, ты уже был лучшим ремонтным агентом Нейтрала. Так он сказал мне когда-то. И, я думаю, ты тогда уже работал на СБ? В твоей жизни много, наверное, случалось такого, о чем не хочется лишний раз вспоминать. Наверное, ты и не вспоминал. Но теперь у тебя драконья память. Как ты живешь с этой болью, Чак? Как справляешься?..

Никольский помедлил. Словно с силами собирается для ответа… или ищет способ увильнуть.

– Ты всегда умела задавать тяжелые вопросы, Альо. Но этот вопрос… знаешь, он довольно-таки интимный. В конце концов, что тебе за дело до моей боли?

Я поежилась и решительно призналась:

– Никак не научусь справляться со своей.

Чак прав, тема не слишком приятная для обсуждения. Но он сам когда-то учил меня, что с любыми неприятностями легче справляться в хорошей компании.

– Альо, у тебя сколько уже защита? – Никольский сник, ссутулился. – Месяца четыре, больше? У меня неделя. Это я у тебя должен совета спрашивать…

– Ты старший, – прошептала я. – Знаешь, мне так больно! Я не говорю, что хочу забыть… но помнить вот так! Редкая ночь без кошмаров. Я думала, здесь станет легче, все-таки дом… но здесь, кажется, будет еще хуже! Что для меня Земля, Чак? Так, немножко детских воспоминаний. А здесь… столько всего было…

– Лучше так, чем илловскими зомби. – Никольский подошел ко мне, хотел, кажется, приобнять – но не стал.

– А это самое страшное, – с трудом подавив дрожь, ответила я. – Вспоминать, как иллы… самое страшное, Чак, и вспоминается… слишком часто.

Никольский придвинул ногой стул и сел со мной рядом.

– Знаешь, девочка, что я говорю себе, когда совсем уж горькое что-нибудь накатит? Это моя жизнь. Какая бы она ни была. Моя. Я сам выбрал. Всю жизнь выбирал сам. Друзей. Врагов. Дело. Да, больно. Только, подумай, Альо, – отказываясь от этой боли, ты отказываешься от части собственной жизни. А жизнь, Альо… если ты сам выбираешь и сам отвечаешь за свой выбор, это стоит всего. Так я считаю. Или ты предпочла бы промытые до полной пустоты мозги, не способные даже чувствовать боль?

Я вздрогнула.

– Ну так и не жалуйся, – с ласковой насмешкой сказал Никольский. – Подумай лучше, сколько преимуществ может дать абсолютная память. В любом деле.

– При умелом использовании, – фыркнула я. – Спасибо, Чак.

– Да уж пожалуйста, – Чак улыбнулся, впервые за весь разговор. – Лучше сходи глянь, какие я тебе ракетные стойки поставил. Последняя ханнская разработка.

– Я тогда полетаю?

– Конечно. Час на облет и возвращайся. Дам вам вводную на первые дни.

Бездельничать на Земле и бездельничать на Нейтрале – две, как говорят люди, большие разницы. Там я была в гостях. А здесь… пусть плохие времена и радоваться особо нечему, но дом есть дом. Я перегнала «Мурлыку» в ангар и привычно обошла территорию. Все в порядке. Разве что жилой отсек здорово выстыл, пока меня носило вдали от дома. Я включила обогрев и прилепила к стене Натуськины рисунки. Потом заглянула в рундук. Шаром кати… ну да, я улетала отсюда на Pax и выгребла все продукты с собой. Ладно, все равно продуктовая база в программе. Завтра. А сегодня – только дом и корабль… как же я по ним соскучилась!

Соскучилась по звонкому эху шагов и шелесту вентиляции, по мягкой гравитации, по тишине…

Я ходила но ангару, ничего особо не делая. Просто прикасаясь… то здесь, то там… то любуясь новыми ракетными стойками, то поглаживая зеленоватую броню моего кораблика… вот я и дома.

Я поужинала пайком из корабельных запасов и легла спать. И долго не засыпала, планируя завтрашний день.

Обход злачных мест Нейтрала я начала с банка. Давно пора проверить счет, но свежие новости интересуют меня не меньше. Даже не новости – их я знаю лучше прочих. Слухи. Разговоры. Мнения. Одним словом, состояние умов.

В банке пришлось выстоять очередь. Недолго, с полчаса – но все же. Похоже, ждут изменения ставок. На меня посматривали. Через пару часов весь Нейтрал будет знать, что объявились Блонди и Три Звездочки. Конечно, не считая тех, кто знал об этом еще вчера.

Лэмми за отгораживающей стол оператора низкой стойкой взглянул на меня дружелюбно, проскрипел:

– Капитан Три Звездочки, приятно снова видеть тебя. Долго не появлялась.

– Долго, – согласилась я. – Что там у меня на счету, Достопочтенный?

Лэмми вставил мою карточку в терминал, скрипнул что-то сам себе. И ответил:

– Совсем неплохо, Три Звездочки. Видно, что ты не бездельничала все это время. – Он протянул мне карточку и бланк расшифровки. Я расписалась на бланке (пароль – каникулы, идентификатор – Алена) и пробежала глазами проявившийся список поступлений. Ого! А шеф не говорил, что за ту «гадюку» тоже насчитали премиальные… и за невидимок… пожалуй, с этими деньгами надо что-то делать. На обычную текучку здесь слишком много.

Прожженный деляга лэмми подумал, видно, о том же.

– Могу предложить новый вид накопительного счета, – с ненавязчивой вежливостью обронил он. – Ввели на той неделе. «Счастливая тридцатка». Тридцать тысяч на тридцать месяцев под тридцать процентов годовых. Очень выгодные условия.

– Подозрительно выгодные, – пробормотала я.

– Время неспокойное, – пояснил лэмми. – Все кинулись оснащать корабли. Оснащать, переоснащать… по мне, все они просто спятили. Сегодня на Нейтрале деньги в цене, и мало кто загадывает на тридцать месяцев вперед. Мы кредитуем под семьдесят пять процентов, капитан Три Звездочки. Ты тоже могла бы дать свои деньги в кредит, но ведь надо будет потом получить их обратно.

Я медленно киваю. Лэмми прав. У частного лица нет таких возможностей, как у крупного и всеми уважаемого банка. Семьдесят пять процентов!

– И много желающих? – интересуюсь я.

– Много, – отвечает лэмми. – Слишком много. Верят, что на пути к легкой поживе никто не обломает им зубов. А я думаю, возвращать кредиты они будут не добычей, а собственным имуществом.

– Хорошо бы, – согласилась я с лэмми. – Меньше швали – больше воздуха. Ладно, раз такие дела… пожалуй, эти тридцать тысяч все равно мне сейчас не понадобятся. Оформляйте, Достопочтенный.