А культура? Здесь и сейчас люди мечтают о том, какие великие произведения будут написаны людьми будущего, какие великолепные фильмы снимут режиссёры, какие замечательные спектакли поставят, какие шедевры напишут художники, какие невообразимо прекрасные скульптуры изваяют талантливейшие скульпторы будущего… А памятник вагине не хотите? Да-да, это не жаргонное название, а натуральный памятник данному женскому органу! Он установлен возле Института микробиологии при Тюбингенском университете в Швейцарии. Огромный тридцатидвухтонный монумент из веронского красного мрамора изваял перуанский скульптор Фернандо де ла Ха. По задумке этого «художника с широкими взглядами», данное произведение означает «ворота в мир», с чем, конечно, не поспоришь, но… как-то все это мелко выглядит. Сильно похоже на то, как какой-нибудь фрик, даже и близко не способный на результаты тренированных спортсменов, выскакивает на футбольное поле, сняв трусы. Мол, посмотрите на меня хотя бы из-за этого дурацкого эпатажа, ежели уж во всём остальном я тупой неудачник. Зачем, за-ачем людям хотя бы с минимумом ума и таланта подобным образом трясти мудями перед остальными…

На Зубаловской даче его уже ждали сыновья. Василий и старший, Яков. После того как Александр рассказал ему, как Яков вёл себя во время войны в его изначальной реальности, Иосиф Виссарионович смягчил своё отношение к своему задиристому старшему и даже попросил его приглядывать за юным Василием. Характер у младшего тоже был не сахар – горячностью и упрямством он даже превосходил старшенького, так что такой пригляд явно будет полезен. Старшего-то жизнь уже немного научила, показав, чего можно хотеть, а какие хотелки стоит засунуть куда поглубже, чтобы лежали и не отсвечивали…

– გამარჯობა, მამა, – по-грузински поздоровался Яков.

– Здравствуй, папа, – повторил по-русски Василий. Сталин молча шагнул вперёд и обнял сначала одного, потом другого. Он действительно соскучился по всем своим. Слава богу, сейчас все они были живы и с ним.

Ужин прошёл весело. Иосиф Виссарионович шутил, смеялся, рассказывал анекдоты. Так что Надюша даже удивлённо воскликнула:

– Да где же ты был, если столько новых анекдотов привёз…

А он только окинул её ласковым взглядом и усмехнулся. Чему конкретно, Наденька поняла, только когда ужин закончился и они наконец остались вдвоём в их скромной супружеской спальне. Иосиф был… ненасытен. Когда они легли в постель, он, повернувшись к ней, внезапно обнял её и начал нежно гладить ладонями. Надя слабо улыбнулась. Ничего особенного она не ждала. В прошлом декабре мужу исполнилось пятьдесят восемь, к тому же подполье, тюрьмы и ссылки также не могли не сказаться на его здоровье. Поэтому она давно уже не ждала от него особенного жара. Нет, как мужчина он был ещё вполне ничего. Когда хотел. И когда получалось. Но-о-о… Короче, последние лет семь-восемь они вели тихую и спокойную жизнь давних супругов, не омрачаемую никакими особенными эмоциями. Да у них и раньше, когда Иосиф был моложе, тоже всё проходило вполне себе спокойно и традиционно. Вследствие чего она оказалась совершенно не готова к тому, что началось после всех этих нежных поглаживаний…

Когда Надя наконец-то сумела отдышаться и выплюнуть перышко, попавшее в рот из прокушенной подушки, она резко развернулась и уставилась на Иосифа обвиняющим взглядом.

– Это кто тебя такому научил?!

– А тебе не понравилось? – Сталин самодовольно усмехнулся в усы. Всё-таки по части образования в этой области будущее могло дать настоящему даже не сто, а тысячу очков форы. И всё равно выиграть…

– Не увиливай!

Голенькая и рассерженная Надя была чудо как хороша, так что Сталин аж причмокнул от удовольствия и снова потянулся к жене.

– Ты не ответил на мой… Что ты делаешь?! Не смей! Я тебе что… Ай! Да как ты можешь! Да что ты… Не на… Аа-аах… Йося… А-а-а…

– Не беспокойся, Татька[148]. Никто меня этому не учил, – тихо прошептал Иосиф Виссарионович, когда Надя во второй раз перестала биться в пароксизме страсти и замерла у него на груди, тяжело дыша. – Сам прочитал. Там, где меня лечили, с книгами было не очень. Так что читал, что нашёл. Вот одну такую и нашёл. Древние индийцы написали. «Камасутра» называется. А вот попробовать, что там написано, было не с кем. Едва ночи дождался, – и он нежно погладил жену по голенькой груди. Надюша вздрогнула и прижалась к нему. А потом потёрлась носиком о волосы на его груди и… улыбнулась.

– Да уж, вижу, полечили тебя хорошо. И научили тоже. – В её голосе явно почувствовалось ехидство. Но такое… умиротворённое. То есть его оправданиям она, похоже, не очень-то и поверила. Однако, судя по всему, решила не скандалить. Что бы там ни было, но сейчас он здесь, с ней. И явно никуда от неё уходить не собирается. Она это очень явственно ощутила. Вот прям пять минут назад как…

В этот момент Надя нащупала пальцами шрам на его груди и резко вскинулась.

– Значит, это правда?

– Что?

– Ну, что в тебя стреляли, – и жена уперла в него встревоженный взгляд. Иосиф Виссарионович улыбнулся и, протянув руку, погладил жену по щеке.

– Чепуха. Никто в меня не стрелял, Таточка. Это след о-от… одной операции. Вполне безопасной.

Надя несколько мгновений сверлила его взглядом, а затем обмякла и снова прильнула к его груди.

– Ох, Йося, какой же ты…

Сталин же лежал и молча улыбался. Всё-таки он любил свою жену. Свою нежную серну с большими и влажными глазами… Да и разговор получился удачный. И не соврал ни в чём – с книгами в будущем действительно было не очень. Имеется в виду с настоящими, бумажными. И нужная информация оказалась удачно подброшена. С этим шрамом прям всё хорошо получилось. Точно же она с кем-нибудь поделится, заботливая моя. И хорошо. И ладно. Пусть версия о его «болезни», из-за которой он якобы был вынужден, так сказать, выпасть из жизни на целый год, получит ещё и такое развитие. Явно же вокруг Татьки немало посторонних ушей вертится…

Следующий день начался с текучки. Иосиф Виссарионович, до самого вечера не разгибаясь, работал с документами, которых накопились настоящие горы. Нет, ничего неотложного, все текущие вопросы решались в рабочем порядке, но ему всё равно требовалось ознакомиться с тем, какие решения и кем были приняты и кого назначили ответственными за их исполнение. Ну, чтобы знать, с кого спрашивать…

А около полуночи на Ближней даче наконец-то собрался узкий круг «посвящённых». Не все, нет. Только, так сказать, «масоны высшего градуса». Киров, Бухарин и Фрунзе…

– Ну что, Коба, расскажешь о путешествии? – весело поинтересовался Бухарин, когда они расселись вокруг стола и приступили к ужину.

– А что рассказывать? – усмехнулся Сталин. – Все нормально. Молодцы. Справились и без меня.

Киров и Фрунзе слегка расслабились, а в глазах Бухарина сначала мелькнуло удивление и лишь потом понимание.