– Так было несколько часов назад, – возразил Кинкейд. – Теперь они могут находиться где угодно. Стоит только спуститься, и нам будет не до этих игр.

– Главная наша забота – заложники.

– К чертовой матери заложников. Для того вампы их и берут, – нахмурился Кинкейд. – Если позволите им диктовать вам тактику, они воспользуются этим, чтобы убить вас.

– Не ваше это дело, – набычился я. Голос Кинкейда сделался тише, но резче.

– Не забывайте, я ведь рядом с вами. Они запросто могут ошибиться и убрать меня вместо вас.

– За то вам и платят немалые баксы.

Он покачал головой:

– Мы даже не знаем, живы ли они. Послушайте, это ведь подвал. Все, что от нас требуется, – это закатить туда несколько гранат, а потом спуститься и зачистить все, что останется. Мы под землей. Число случайных жертв сведется к минимуму.

– Это, конечно, хорошо, но недостаточно хорошо, – буркнул я. – Сначала мы спасаем заложников. Когда они будут в безопасности, займемся Маврой.

Кинкейд, сощурившись, оглянулся на меня через плечо; взгляд его был холоден.

– Боюсь, мертвыми нам спасать их будет немного сложнее.

Тут Мёрфи приставила ствол обреза к Кинкейдову позвоночнику.

– Скажите, у вас достаточно прочный бронежилет? – поинтересовалась она.

Нет, умеет все-таки иногда Мёрфи найти нужные слова.

Секунды две-три все мы молчали. Я заговорил первым:

– Возможно, мы погибнем, пытаясь спасти заложников. Мы наверняка погибнем, если не будем держаться вместе. Ну же, Кинкейд, это ведь проще простого рассчитать. Или разрывайте контракт и уходите отсюда.

Долгое мгновение он внимательно смотрел на Мёрфи, потом повернулся обратно к зияющему провалу лестницы.

– Ладно, – произнес он. – Будь по-вашему. День любителя.

Когда мы начали спускаться вниз, тот, кто ждал нас в темноте, снова засмеялся.

Подвал приюта оказался необычно глубоким, тем более по чикагским меркам. Лестница спускалась вниз футов на десять, имея в ширину не больше двух с половиной футов. Воображение рисовало мне ухмыляющихся ренфилдов с автоматами, готовых открыть огонь… уже стреляющих… пули, летящие в нас, впивающиеся в наши тела, рвущие в клочья. Желудок свело судорогой от страха, и мне пришлось напрячься, чтобы стряхнуть эти мысли и сосредоточиться на окружении.

Штукатурные стены были раньше белыми, но трещины и потеки от многочисленных протечек не оставили от первоначального цвета почти ничего. Лестничный марш заканчивался площадкой фута три на три, а за ней вел вниз новый марш. По мере того как мы спускались, воздух становился все холоднее.

Здесь пахло гнилью и плесенью. Наше дыхание, любое наше движение казались в окружавшей нас гнетущей тишине оглушительно громкими. Я вдруг заметил, что выставил ствол своего пейнтбольного пистолета вперед, поверх головы Мёрфи и Кинкейдова плеча, готовый палить в любого, кто окажется в поле зрения. Впрочем, смысла в этом было бы не слишком много: ни одному смертному громиле это не причинило бы никакого вреда. Так, намочило бы чуть-чуть… ну, попахивал бы он еще чесноком.

Лестница упиралась в приоткрытую дверь.

Настороженно пригнувшись, Кинкейд отворил ее концом своей пики.

Мёрфи прицелилась обрезом в темноту.

Я тоже. Ствол моего дурацкого пистолета изрядно дрожал – с этим я ничего не мог поделать. Ничего не произошло. Только тишина.

– Блин, – пробормотал я. – Сил нет терпеть такую дрянь.

– Хотите, схожу вам за валиумом, – предложил Кинкейд.

– Поцелуйте меня в задницу, – огрызнулся я.

Он полез в свою поясную сумку и достал пару пластмассовых трубок. Резко согнул их, встряхнул, и трубки вспыхнули холодным химическим светом. Потом осторожно заглянул в проем и швырнул их одну вправо, вторую влево, сам оставаясь в тени, чтобы никто, находившийся за дверью, не видел его. Выждав мгновение, он снова заглянул в дверь и повертел головой.

– Ничего движущегося, – сообщил он. – Ничего светящегося. Однако, похоже, ваша схема, Дрезден, точна. Коридор справа тянется футов на десять и упирается в дверь этого вашего чулана. Налево длиннее – футов двадцать, и открывается в помещение.

– Сначала чулан, – произнес я.

– Прикройте меня.

Крадучись, Кинкейд одолел последние две ступени и нырнул в дверь. Мёрфи держалась в футе за его спиной. Кинкейд скользнул вправо, а Мёрфи, пригнувшись, осталась на месте, нацелив обрез влево, вдоль освещенного зеленым сиянием коридора. Вряд ли я двигался так же плавно и бесшумно, но все же не отставал от Кинкейда, держа наготове пистолет и посох.

Дверь чулана имела в высоту всего пять футов и открывалась наружу, в коридор. Кинкейд прислушался, потом пропустил к двери меня. Я не обнаружил на ней никаких заклятий и заговоров, поэтому кивнул ему. Он перехватил пику так, чтобы мгновенно пронзить ею всякого, кто бросится на него из чулана, и рывком распахнул дверь.

Луч света с его пики скользнул по темному помещению – слишком большому для чулана, слишком маленькому для полноценной комнаты. Сырые каменные стены сплошь поросли плесенью, и в нос ударил запах немытых тел и испражнений.

С полдюжины детей не старше девяти-десяти лет испуганно жались к дальней стене. Все были одеты в обноски, по большей части на несколько размеров больше. На запястьях поблескивали стальные наручники, прикованные тяжелой цепью к стальному кольцу в полу. Не издавая ни звука, дети отпрянули от двери, от света.

Дети.

Кому-то предстояло сильно пожалеть об этом. Черт, кто-то должен был поплатиться за это, пусть даже мне пришлось бы голыми руками снести чертово здание – да хоть весь квартал. Даже монстры должны соблюдать какие-то правила.

Впрочем, на то они ведь и монстры, так?

– Сукины дети! – прорычал я и сунул голову в комнату.

Кинкейд грубо, всем телом оттолкнул меня обратно.

– Нет! – рявкнул он.

– Черт, прочь с дороги, – возмутился я.

– Это ловушка, Дрезден, – сказал Кинкейд. – Сейчас нарвались бы на растяжку – и убили бы нас всех.

Мёрфи покосилась на нас через плечо и снова принялась вглядываться в темноту.

Я хмуро посмотрел на Кинкейда, потом подобрал светящуюся пластиковую трубку и посветил в дверь.

– Не вижу никакой проволоки.

– Не буквально, – пояснил Кинкейд. – Там сеть инфракрасных лучей.

– Инфракрасных? Но как вы…

– Черт подери, Дрезден, хотите знать побольше обо мне – дождитесь резюме. На общих основаниях.