К Могилову подлетел Костыль, один из боевиков, только что участвовавших в штурме поезда.

— Михаил Семеныч, сделали все как надо! — отрапортовал он.

— А как надо то? — засмеялся Могилов.

У него с утра было приподнятое настроение. Все шло без каких либо накладок. Состав подошел вовремя, прочесывание леса подтвердило отсутствие посторонних в районе операции. Обходчик Олесь под присмотром Рембо уже сообщил в Маневичи, что на «сороковом километре опять насыпь просела» и движение по перегону приостановлено. У деревни Пружаны стоят наготове одиннадцать ЗИЛ 130, крытых армейских машин, под первую партию «Проволоки».

— Ну как было надо то? — все еще смеясь, переспросил Могилов.

Костыль, смущенный неадекватным весельем шефа, замямлил:

— Охрану убрали без особых хлопот…

— Из твоих людей кто нибудь пострадал?

— Есть немного… Шувалова застрелили. А Лялкина в руку ранили.

— Ни хрена себе вояки! И чего, ВОХРа может так воевать?

— Да не ВОХРа, а волки настоящие, спецура, похоже…

— Ну да. Чего вам тягаться с профессионалами, — уже перестав смеяться, сказал Могилов. — А тех четверых закопайте где нибудь в лесу, подальше.

— Троих, — поправил шефа Костыль.

— Четверых, идиот, четверых! — уже начал смутно догадываться о случившемся Могилов. — Мне передавали, что груз сопровождают четыре человека.

Он некоторое время стоял неподвижно, наблюдая, как из леса мотодрезины выталкивают вагоны близнецы Љ 9075468 и 9071277, груженные уже не «Проволокой», а обыкновенной глиной в мешках, причем глина эта была из Молдавии, из Вулканешты, чтобы по анализам нельзя было определить район начавшейся операции. Обертфельд, поддерживающий постоянную связь с «Логовом», готовил рапорт Ягову, в котором сообщалось, что настоящие вагоны Љ 9075468 и 9071277 поставлены под разгрузку, а Макмаевский, приглашенный специалист по военной электронике, уже определил состав первой партии. Исходя из комплектности, содержимое контейнеров начали паковать в ящики из под крупнокалиберных артиллерийских боеприпасов. Однако сообщить шефу все эти подробности операции ему помешал Могилов, который вдруг заорал:

— Костыль, их было четверо! А убитых трое… Не дай бог, один ушел… Я ж тебя на кусочки порежу… Все за мной! Искать четвертого!

Он, придерживая полы развевающейся парадной полковничьей шинели, побежал вдоль состава к охранному вагону. За шефом рысью последовали четверо боевиков, вооруженных автоматами. Костыль заковылял следом, вытирая рукавом потное лицо:

— Да не мог он уйти, не мог! Я хорошо смотрел!

Могилов, запыхавшись, остановился у охранного вагона, достал сигарету, нервно затянулся:

— Еханный в рот, неужели спрыгнул! Лови его теперь по лесу. Не поймаешь. Всей операции конец.

Боевики поддели ломом дверь и, дружно налегая, с грохотом откатили ее в сторону. Прямо за ней стоял четвертый спецназовец. В бронежилете, шлеме, держа в руках по автомату, дула которых в упор смотрели на застывшую от неожиданности группу.

«Не спрыгнул!» — только и успел подумать Могилов.

Когда лейтенант спецназа Яков Мяскичеков остался один в вагоне, он некоторое время возился с костяшками домино, укладывая их в коробку, а затем, услышав стрельбу, начал торопливо набивать патронами автоматные рожки, решив, что его товарищи сейчас вернутся за боеприпасами, но они не вернулись. Он слышал только ликующие крики победителей и их хвастливые разговоры.

Тогда Мяскичеков полностью экипировался по боевому расписанию, приготовил свой АКМ и АКМ капитана, заткнул за пояс огромный штык нож Зубоирова, затушил печку и стал ждать, посматривая наружу в щель между досками стены.

Ждать ему пришлось недолго.

Когда поезд остановился, в верхний люк кто то заглянул, дымя сигаретой, но Мяскичеков прижался к торцевой стене и остался незамеченным. Теперь, стоя с автоматами наперевес и щурясь от яркого дневного света, он особо не раздумывал, увидев странных людей, одетых кто в военную форму мотострелков, а кто в кожаные куртки и дорогие пальто. Яков «положил» несколько коротких очередей из обоих автоматов прямо в середину собравшейся толпы и спрыгнул вниз. Он прошелся по чьим то спинам, ударил кого то носком ботинка, кого то сшиб плечом, фиксируя внимание на бегущих к нему со всех сторон боевиков. Несколько раз крутанулся вокруг себя, уходя от их цепких объятий и посылая в пространство цепочки трассирующих пуль. Двигаясь боком, он через полминуты влетел в придорожный кустарник.

— За ним, еханые придурки! — несся ему вслед взбешенный рык псевдополковника, успевшего упасть ничком на мгновение раньше, чем были нажаты спусковые крючки автоматов.

Спецназовец, не разбирая дороги, ломился через кустарник и молодые, тонкие березки, которые хлестали его по щекам. Он, не останавливаясь, стрелял на хруст веток, крики, сопение. Вскоре Мяскичеков бросил один автомат и стал дергать застежки тяжелого бронежилета, который уже сыграл роль танковой брони при прорыве через толпу врагов, приняв несколько пуль, и теперь только мешал оторваться от погони. Преследователи действовали грамотно, окружая его подковой. С флангов не стреляли, опасаясь попасть в своих же, но сзади лупили не жалея патронов. Боевики особо не торопились. Мяскичекову же бежать было теперь легко: он скинул бронежилет и повесил автомат на плечо. Несколько пуль, шурша в ветвях, прошлись над его головой. Спецназовец вдруг шарахнулся в сторону и скорее инстинктивно, чем обдуманно, перепрыгнул через что то ржаво металлическое, торчащее из травы. Внимательно вглядываясь теперь под ноги, увидел несколько мин, глубоко вросших в землю. Оказывается, он бежал по старому минному полю. Теперь стало ясно, почему погоня не торопилась. Загонщики, зная о минах, надеялись, что спецназовец вот вот взлетит на воздух.

Мяскичеков, несмотря на свое катастрофическое положение, снисходительно улыбнулся. Он бывал и не в таких переделках.

Через несколько сотен метров спецназовец почувствовал впереди себя движение и взял круто влево, огрызнувшись экономными очередями.

С этой стороны слышались понукающие выкрики и хруст веток.

Где то сзади сухо громыхнул взрыв: кто то из преследователей наступил на мину. Неожиданно перед Мяскичековым открылся полуразрушенный вход в какое то бетонное сооружение. Он, не раздумывая, нырнул в сырой полумрак, под поросший мхом бетонный свод. Его дыхание во влажном воздухе сделалось более частым, сердце билось так, что казалось, из глубины лабиринтов ему вторит эхо.

— Где он? — послышалось снаружи. — Куда делся?

— Тут где то! Затаился пидор… — отозвался прерываемый одышкой голос.

— Эй, Банзай, смотри, какая то дыра! — раздалось совсем рядом.

Несколько могиловских боевиков столпились у самого входа под землю. Здоровенный детина, вытирающий рукой со лба лоснящийся пот, осторожно заглянул внутрь: