Ньютон ткнул пальцем в листок.

— Маленький король! Вот что это такое. Маленький король. — Он указал на маленький кружок с точкой в скобках. Хлопнул себя по лбу. — Он везде. Посмотрите, Элпью. — Он протянул ей листок.

— Это выглядит так: Caput Mortem: таинственный сплав ртути и меди в соединении с альфой. Это корона, — он указал на

— это альфа. Я принимаю ее за альфу сурьмы, но, может, это и не так. Может, это просто регулус — маленький король. — Он убрал с лица волосы, залихватски сдвинув графинину шляпу. — После знака равенства у нас хаос. Скобки, сплав железа с медью, черточка, маленькое солнце — солнце означает правителя, следовательно, маленького короля. Снова скобки, золото — солнце, правитель, король, — черточка, мат — король умер, игра окончена. Сублимация при затмении Весов.

Он положил бумагу на колено и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Элпью с восхищением посмотрела на Ньютона и осторожно взяла листок. Провела пальцем по символам.

— И что все это значит? — спросила она с благоговением в голосе.

— Что это значит? Что это значит? — Ньютон вскинул перед собой ладони. — Что это значит? — Он направился к двери и поклонился, сняв и бросив шляпу Элпью. — Будь я проклят, если знаю.

— Кто этот вульгарный накрашенный господин? — спросил сэр Питер, словно в первый раз заметил Ньютона только после его ухода.

— Мистер Ньютон, — хором отозвались все присутствующие.

— Понятно. Но кто такой этот мистер Ньютон?

— Он знаменитость, разве вы не слышали, как он говорил? — сказала Элпью.

— И живет по соседству? — Глаза сэра Питера зажглись, он потер руки. — Это позволит набавить несколько сотен фунтов. — Он оглядел кухню. Повсюду валялись разломанные кресла, расколотые пополам столы, осколки стекла, мука, перья, рис и украшения. Хаос. Сэр Питер встал на колени и принялся собирать драгоценности. — Полагаю, это мое.

Пигаль нависла над ним.

— Случайно не сэра Клодесли Суиннегтона?

Сэр Питер, не обращая на нее внимания, продолжал совать в карманы ожерелья и броши.

Подошла Элпью и дала ему пинка под зад.

— Мне надо было сделать это еще много лет назад, — сказала она. — А теперь убирайтесь из этого дома, пока я не позвала назад констеблей и не сдала вас властям за грабеж на большой дороге.

— На каком основании?

Поджав губы, Элпью молча указала на краденые драгоценности у него в руках.

— Купил у приятеля в таверне, — небрежно пожав плечами, ответил сэр Питер.

Графиня рыдала, Пигаль пыталась как-то восстановить пострадавшую мебель. Сэр Питер широко улыбнулся.

— Всем доброй ночи. — Он дотронулся до шляпы, отчего обуглившиеся остовы перьев задрожали, как усики бабочки.

Годфри все так же храпел на своей сломанной кровати, пока Пигаль и графиня с Элпью стояли и молча слушали, как шаги сэра Питера удаляются по коридору и затихают на улице.

— Надо было отдать его под стражу, — сказала Элпью. — Получили бы Тайбернский билет.

— Нет, Элпью, он пгав, — сказала Пигаль. — Он бы вывегнулся.

Графиня громко взвыла.

— Пожалуйста, Олимпия, позволь мне сегодня переночевать у тебя. Я так несчастна.

Пигаль заметила, что, уйдя из дома, графиня навсегда лишит себя возможности заявлять на него свои права, потом пообещала привести кузнеца, чтобы он починил замок, и велела ни под каким видом не покидать жилища. За пределами дома всеми делами могла бы заниматься Элпью. Потом женщины распили бутылку вина, закатившуюся в угол, а когда Элпью уложила графиню спать, Пигаль ушла.

Подложив в очаг топлива на ночь, Элпью села у огня в кресле, чтобы свести воедино разрозненные значения зашифрованного послания.

Отделение одной из фракций путем удаления верхнего слоя — снятием или процеживанием через перья или ткань.

Элпью покинула дом ранним утром. Ее ждал насыщенный день. Подлеца посадили в Ньюгейтскую тюрьму по обвинению в нарушении общественного спокойствия. Элпью хотела воспользоваться этой возможностью и накопать что-нибудь против него. Дабы засадить его под замок наверняка.

— Он когда-нибудь говорил про Актон или описывал дом? — Элпью снова пришла в Роуз-корт и разговаривала с актером, которого расспрашивала до этого о Подлеце.

— Нет. Он никогда там не бывал.

— Что вы хотите этим сказать? — Элпью заморгала, не веря своим ушам. — Но вы же сказали…

— Я сказал, что он работал на женщину, которая жила в Актоне. Хотя сам он никогда в Актон не ездил. Полагаю, он был у нее на посылках и телохранителем.

Элпью эта новость полностью обескуражила.

— Тогда что же заставило его бросить свою работу в театре?

— Это все страсти, дорогая моя. Некоторые люди по ошибке принимают сцену за витрину, где они могут выставлять себя в поисках богатого покупателя. Посмотрите на них на всех: Мэри Ли стала леди Слингсби, Хестер Дейвенпорт — графиней Оксфордской, Маргарет Хьюз содержал принц Руперт…

— Но все они женщины, — перебила его Элпью. — Мужчины же не станут…

— Еще как станут! Вспомните Чарлза Харта[75]и леди Каслмен.

— Понятно, но ведь все это происходило добрых тридцать лет назад.

— Может быть, но все актеры по-прежнему надеются на счастливый случай, поверьте мне. На каждое представление приходят герцоги: Клэктон, Брайтон, Блэкпул… И актрисам это нравится. Они из кожи вон лезут, чтобы заполучить в поклонники пэра. — Актер наклонился вперед и заговорщически прошептал: — Между вами, мной и балдахином: в настоящее время граф Скаредейл ухаживает за миссис Брейсгирдл…

У Элпью отвисла челюсть.

— Но она же профессиональная девственница!

Откинувшись в кресле, актер воздел брови и поджал губы.

Элпью сделала мысленную пометку использовать эти сведения в следующем материале для Кью и вернула беседу к Подлецу.

— Но этот Фрай, вы говорили, что он ушел из труппы в услужение к неизвестной даме? Зачем он это сделал?

— О, он полностью провалился как актер, разве я не сказал? — Лицедей улыбнулся вкрадчивой, отработанной, исполненной достоинства улыбкой актера второго плана. — Этот нелепый высокий голос! Как у ребенка. А акцент, дорогуша. Понять его могли бы только жители луны.