Обе сестры воскликнули в один голос:

— Да! — и весело рассмеялись.

— Ради Бога, — продолжила уговаривать ее Руфа, — не бойся рисковать. — Утро было ясным и безоблачным, обещающим изнуряющую жару днем. Она чувствовала себя молодой и беспечной. — Сделай что-нибудь для себя, не советуясь ни с кем. Если тебе от этого станет легче, я тоже обрежу свои волосы.

— Нет, — решительно возразил Тристан. Он вдруг стал серьезным, он, как ртуть, очень быстро мог переходить от веселого настроения к серьезному, причем отдавался обоим настроениям всем своим существом. — Ты — нет.

— Полагаю, — осторожно проговорила Руфа после непродолжительной неловкой тишины, — это было бы здорово. Ну, ладно, сегодня не мой день, а день Лидии. — Ей приходилось постоянно напоминать себе об этом. На самом деле у нее было такое ощущение, что это был ее день.

* * *

Все они поднялись сегодня очень рано, чтобы не попасть в пробки и иметь достаточно времени, чтобы спокойно походить по магазинам. Руфа легко вставала по утрам и обещала Тристану постучать в его дверь. В сумерках рассвета она подошла к его двери и, прежде чем постучать, прислушалась. Из его комнаты еле слышно доносились звуки его дыхания, похожие на звуки волн, набегавших на берег. Когда она постучала, он застонал. Спустя несколько минут, находясь уже на кухне, она услышала его неуклюжие шаги. Чтобы убедиться, что он действительно встал, она выключила чайник и прислушалась. Она услышала звук спускаемой воды в туалете. Потом до нее донесся звук душа из ванной для гостей. Вскоре он появился на кухне с мокрыми волосами, излучая энергию. Он съел четыре тоста и воздушный омлет, с любовью приготовленный Руфой.

Они приехали к Уэнди немногим ранее девяти, чтобы оставить там машину и еще раз перекусить тостами. Нэнси, одетая по случаю жары в удлиненное свободное платье оранжевого цвета, под которым явно ничего не было, приготовила целую кучу тостов из белого хлеба. Она, как всегда, радушно встретила Тристана, но Руфу весьма обеспокоило то, что за его спиной она удивленно подняла бровь и многозначительно взглянула на Руфу. Рошан, который так же, как и Руфа, без всякого труда вставал очень рано, приготовил для них круассаны и свежий апельсиновый сок. Селена оставила довольно сердитую записку с объяснениями, что она не сможет отправиться вместе с ними по магазинам, потому что у нее опять «какие-то дурацкие съемки».

— Разве ей не нравится быть моделью? — удивленно спросила Лидия, широко раскрыв свои наивные глаза.

Рошан, необычайно элегантный в белом полотняном костюме, схватил кофейник.

— Она скорее умрет, чем признает это, но она вряд ли выдержит весь курс. Она делает это только для того, чтобы одержать победу над всеми вами. Руфа, ты приготовишь кофе? Ты знаешь, что я не могу доверить это Нэнси или Уэнди, а мне еще нужно приготовить травяной отвар для Тигра.

— Тигра? — Руфа была захвачена врасплох. — Он здесь?

— О да. Крепко спит наверху. — Рошан был оживленным и деловитым, но даже он (с интересом и тревогой заметила Руфа) не мог скрыть тот факт, что влюблен, совершенно опьянен и околдован, что душа его безраздельно принадлежит любимому человеку. — Я не стал его будить, потому что секс и сон, пожалуй, единственные удовольствия, которые остались в его жизни. Он отказался от спиртных напитков, наркотиков, жирной пищи и молодых женщин. Без наркотиков он очень беспокойный и неуверенный в себе. Ему необходима моя постоянная поддержка, потому что, как он постоянно говорит, он делает все это только ради меня.

— Любовь — великолепная вещь, — заметила Нэнси. — Старина Тигр обосновался на эти дни в Тафнелл-парк. Я не могу осуждать его. Даже Макс признал, что ты все больше привязываешься к нему.

— Он пылесосит ступени, — вставила Уэнди. — Он научился в реабилитационном центре.

Руфа улыбнулась Рошану.

— На этот раз это действительно настоящее чувство?

Он ответил очень серьезно:

— Руфа, я никогда не знал, что это может быть так. С Тигром происходят сплошные неприятности. Он настолько ревнив, что я не могу даже написать записку молочнику. Когда я впервые его увидел, он предлагал свою сентиментальную любовь моему лучшему другу. Несмотря на это, я просто безумно в него влюблен.

— Мы ужасно горды в эти дни тем, что наследник Сейвсмарта пользуется нашей ванной, — сказала Нэнси. — Бьюсь об заклад: ты просто не узнаешь ее.

Руфа с любовью обвела взглядом тесную, заполненную вещами кухню Уэнди. Сейчас она выглядела очень милой и богемной. Какой же несчастной, должно быть, я была тогда, подумала Руфа, когда эта кухня показалась мне такой унылой и жалкой.

— Я думаю, она выглядит прекрасно, как никогда. Я скучала по этому дому.

— Удивительно, как быстро все меняется, — довольно заметила Уэнди. — Макс передал вам привет, он уехал со своей новой девушкой, по-моему, в Шефердс-Буш.

Лидия спросила:

— Это не тот, кому нравилась Нэнси? — Она не успевала следить за разговором. Ее голова была слишком занята собственными проблемами.

Тристан, с аппетитом поглощающий тосты с джемом, проговорил:

— Извините, мне надо в туалет, — и вышел из комнаты. Он был очень взволнован сегодня и постоянно бегал в туалет. Руфе это казалось до боли милым.

Как только он вышел, Рошан повернулся к Руфе.

— Что происходит?

— Что ты имеешь в виду?

— Я спрашиваю вас, миссис Рекалвер, кто этот прелестный мальчик?

— Я же тебе говорила, это сын сестры первой жены Эдварда.

— Да, да, мы уже знаем всю родословную, спасибо. — Рошан сел за стол на стул, освобожденный Тристаном. — Но я думаю, ты заметила, что он просто божественно красив и очень сексуален?

— Конечно, не заметила, — сказала Нэнси. — Ру никогда не замечает достоинств мужчины без письменного разрешения.

— Не говорите глупости. — Руфа почувствовала, что ее щеки горят. Она попыталась засмеяться. — Он не захотел оставаться один на ферме, и потом он вел машину часть пути. Он очень хороший, правда. — Она понизила голос. — На самом деле я не хотела, чтобы он оставался со мной, но Эдвард решил, что мне обязательно нужен какой-нибудь мужчина, который бы охранял меня.

Нэнси рассмеялась:

— Это действительно так. Боже мой, он знает тебя достаточно хорошо. Всю свою жизнь ты жила в тени какого-нибудь сильного мужчины.

— Вовсе нет! — Эти слова задели Руфу за живое, потому что она знала, что это действительно так. Сначала это был Настоящий Мужчина, потом на короткое время Джонатан. Затем после смерти Настоящего Мужчины она благодарно перенесла свою любовь и преданность на Эдварда. Ей было очень досадно видеть себя в таком жалком виде.

— Ну, — сказал Рошан, — если бы это была не Руфа, а любая другая женщина, то мы бы уже наблюдали третий акт «Любви под вязами». Этот парень просто великолепен.