Международные Выставки, приносящие учреждению лишь расход, не являются доказательством просветительной работы?

В прошлом письме наш сотрудник, доктор Шклявер, сообщал мне о необходимости «урезывать себя в пище и одежде», очевидно, из-за недостаточности средств, а ведь даже по американским масштабам его содержание является вполне достаточным. Грустно слышать, что секретарша с университетским образованием, владеющая несколькими языками, знающая стенографию, просит место хотя бы на десять долларов в неделю — таково мировое положение! Именно такое неслыханное мировое положение заставляет еще раз обращаться к общественному сотрудничеству, при этом, чтобы Вы знали, в моем проекте был предусмотрен самый точный общественный контроль, так что даже казначеи отдельных Комитетов должны быть назначаемы из общественных деятелей, не входящих в состав Совета Музея. Как известно, все Образовательные Учреждения и Музеи в Америке содержатся на общественные средства, и совершенно неудивительно слышать, что даже такие старейшие Музеи, как Музей Естественной истории и Музей Метрополитен, кончают год дефицитом в сотни тысяч долларов, который может быть покрыт лишь общественными пожертвованиями. Впрочем, и в Европе, и по всему миру Музеи и Образовательные Учреждения не отказываются от пожертвований, в том числе и Государственные Учреждения. И ничего в этом меркантильного и дурного нет, ибо нации таким образом действенно сотрудничают в подъеме Мировой Культуры. Остается думать, что чья-то очередная злоба, или сатанинская зависть, или глубокое невежество опять пытаются затруднить благое дело. Но Вы знаете наши духовные устремления и твердую веру в то, что Свет непобедим! За 43 года широкой общественной деятельности (настаиваю на этом выражении)[937] мне пришлось принять участие и провести много битв во имя Просвещения, и та же нерушимая уверенность в победе Света доводила эти дела до победного пути[938]. Ничто не может поколебать убеждение мое в том, что в мире имеются и хорошие, вдохновенные люди, с которыми всегда можно сговориться по вопросам Просвещения и Прогресса[939]. И если даже кто-то назовет эти стремления сверхчеловеческими, то будем очень скромными и скажем, что это просто обычно-человеческие строения, в отличие от животного разложения и хаоса.

Обложка одного из выпусков брошюры Мастер-Института Объединенных Искусств

Нью-Йорк, 1931–1932

Знамя Мира принадлежит к тем же неоспоримым Утверждениям, которые, как и Красный Крест, не могут быть отринуты в человеческих построениях. Конечно, Знамя будет входить в жизнь жизненно, ибо даже и нет такого Всемирного Органа, который мог бы сразу заставить все народы по приказу применять Мир всего Мира. Знамя с символом Святой Троицы, уже освященное в соборе Святой Крови (именно, настаиваю, Святой Крови), уже тем самым вошло в жизнь, ибо мы с Вами знаем значение освященных предметов. Пусть это духовное соображение покажется смешным всем невеждам, но мы знаем, о какой высокой действительности мы говорим. На этом понятии драгоценной Святой крови, крови Божественного Подвига, я и кончаю сегодня и знаю, что частица этой драгоценной капли объединит и нас, и всех ищущих Блага.

Грустно сказать мне, что эта неделя была очень трудной для здоровья мадам Рерих. Необычайная напряженность в атмосфере сказывается на ее сердце. Какое это великое понятие — Сердце, и что сделали из него люди!

Шлем Вам наши лучшие мысли и крепость духа в борьбе со злобными невеждами.

[Духом с Вами][940].

[Н. Рерих]

285

Н. К. Рерих — М. де Во Фалипо

14 января 1932 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

[Мой дорогой друг,][941]

К письму моему от 14 января прилагаю следующую декларацию.

В письме Вашем от 31 дек[абря] заключаются два выражения, которые во имя нашей Культурной работы я считаю совершенно необходимым выяснить. Конечно, эти выяснения я делаю не для Вас лично, ибо в оговорках письма Вашего Вы даете понять, что Вы лично не согласны с «ошибочным мнением Европы». Но, если где бы то ни было такое несправедливое мнение существует, я хочу, чтобы в делах наших осталась совершенно ясна моя декларация.

Два понятия, против которых в каждой Культурной работе приходится бороться, являются понятие блефа и понятие меркантильности. Если кто-нибудь употребляет это выражение — блеф (я не спрашиваю об имени этого человека), — он должен сказать совершенно точные факты из нашей деятельности, которые, по его мнению, подходят под это постыдное понятие. Еще в России в течение 17 лет, лично представляя Государю Императору[942] отчеты о деятельности вверенных мне Учреждений, я привык к необычайной точности фактов и цифр. Поэтому хотя бы косвенное заподозривание Учреждений, во главе которых я стою сейчас, в неточности фактов, с моей точки зрения, требует коренного выяснения.

Я не возвращаюсь к досадной опечатке о степени ордена, ибо пусть лучше все идущее из Франции будет большим, нежели малым. Теперь обращаюсь к заподозриванию Учреждений наших в меркантильности, выраженной в чьей-то фразе, приведенной в письме Вашем: «Итак, в итоге Музей Рериха является обширной коммерческой антрепризой[943]». В этой формуле заключается наибольшее обвинение для Культурного Учреждения. Из дальнейшего текста видно, что это обвинение является следствием объявления кампэнь[944] для создания нескольких фондов для специального поддержания и развития неоспоримых культурных задач. Кто-то, очевидно, заподозривает, что сумма означенных кампэнь слишком велика. Без всякой расплывчатости обратимся к точным фактам. Хозяйство наших Учреждений, при которых уже выросло 52 культурных Общества, как в Америке, так и на других континентах, требует больших расходов даже при сравнительно скромных оплатах труда. Вы знаете, что для обеспечения содержания нашего Центра в Париже требуется капитализация 100 тысяч долларов или 250 тысяч фр[анков] только для того, чтобы в самых скромных и несомненно требующих увеличения размерах покрыть жизненные нужды. Каждое из остальных 50 Обществ рассчитывает на подобную же поддержку, о чем мы имеем неоднократные разнообразные заявления, которые, к сожалению, мы совершенно не в состоянии удовлетворить. К довершению сего, как Вы знаете, неслыханный общемировой кризис сократил все ценности и доходы на две трети. Оставшаяся третья часть, а очень часто и четвертая, конечно, прежде всего отражается на положении культурных работников, число которых очень велико. Прискорбно видеть, как страдают из-за положения стран преподаватели, секретари, писатели и все прочие прямые и косвенные сотрудники.

Вы справедливо упоминаете в Вашем письме о безработных. Большему количеству таковых наши Учреждения дают работу и стараются по возможности увеличить эту, так нужную населению статью[945]. Конечно, Вы знаете, что безденежье отразилось тяжко и на количестве учащихся в школах. Чтобы посильно помочь этой беде, мы