— Следовало ожидать, что после первого раза они будут держать ухо востро, но Азир был так измучен, а другие так полны самодовольства, заполучив возможность победить отряд, что никто не заметил, как мы последовали за вами через Тени во второй раз.

Она вытащила из пальто крошечный стеклянный шарик и разбила его о замок двери камеры. Послышался щелчок, и дверь распахнулась.

— Тебе не нужно было использовать один из своих амулетов, — сказал я. — Моя монета сотокастра могла бы такое сделать.

— У нас нет на это времени. Кроме того, я создала амулет несколько месяцев назад. Заклинание все равно долго бы не протянуло.

Айшек дважды коротко тявкнул. Она потрепала его по голове.

— Да, дорогой, я все ему расскажу.

— Расскажешь мне что?

— Когда мы вернулись в аббатство, я не была уверена, где спрятаться и что делать. Айшек предположил, что в конце концов ты окажешься в тюрьме, поэтому мы можем прийти и подождать тебя здесь.

— Ты вовсе не спешила меня освободить.

Нифения посмотрела на бесчувственное тело Диадеры.

— Я… Я подумала, что у тебя есть что сказать.

Забавно, когда кто-то знает тебя лучше, чем ты сам. Все это время я думал, что заговариваю Диадере зубы и тяну время, чтобы Нифения успела меня найти. Оказывается, она просто давала мне время попрощаться.

— У тебя есть план? — спросила Нифения. — Судя по тому, что я услышала, сидя здесь, твой сумасшедший приятель-аббат замышляет нечто ужасное. Поэтому, если у тебя нет идеи, как помешать всему отправиться прямиком в семь адов…

Я отправился за своей сумкой. Когда я к ней подошел, Рейчис выкарабкался наружу, дважды потянулся, пукнул, побрел через открытую дверь камеры, вскарабкался на спину Айшека и уселся там, как диковинный маленький пушистый ковбой. Он что-то просвистел гиене в ухо.

— Что он сказал? — спросил я.

Айшек несколько раз тявкнул. Нифения нахмурила лоб.

— Он говорит, что не уверен. Белкокота теперь трудно понять.

— О. Я думаю, что…

— Но он почти уверен, что Рейчис говорит: если у тебя есть план, значит, все мы спеклись.

Ну, по крайней мере, мой деловой партнер проницателен, как всегда. Я протянул руку Нифении. Она посмотрела на нее, приподняв бровь.

— Ты пытаешься держаться со мной за ручку, Келлен?

— Нет. Но, полагаю, у тебя что-то для меня есть?

Она твердо смотрела на меня, стараясь сохранять невозмутимость, но не сумела полностью удержаться от намека на улыбку.

— Почему у меня должно что-то для тебя быть?

— Потому что после того, как ты ушла, ты отправилась убедиться, что с Шеллой все в порядке.

— Ты же знаешь, что я ненавижу твою сестру, да?

— Да, но ты все равно пошла, потому что знала: я бы не хотел бросить ее вот так — одну и без защиты. И как только она очнулась и вы двое закончили свой обычный список угроз и обвинений, она, без сомнения, начала рассказывать, что я совершаю ужасную ошибку, и обязан поддерживать свою семью, и…

Улыбка превратилась в ухмылку.

— И как ужасно разозлится папа.

— Потом она сказала, что твой долг джен-теп — даже изгнанной джен-теп — передать мне сообщение.

— Шелла никогда бы не доверила такой, как я, столь важное послание.

— Конечно, нет. Поэтому она дала тебе то, что позволит ей общаться со мной здесь, в аббатстве.

Нифения протянула руку и ущипнула меня тремя пальцами за щеку.

— Как получается, что ты такой милый, и все-таки все хотят тебя убить?

Она отпустила мою щеку и достала что-то из кармана пальто.

— Ты отчасти прав. Шелла передала мне для тебя кое-что, с помощью чего можно разговаривать. — Она протянула мне игральную карту. — Только она связывается не с твоей сестрой.

Карта была красиво разрисована и смущающе знакома. На ней изображалась искусно сделанная корона, которую держали деревянные руки, предлагая ее единственному достойному такого дара. Название под рисунком гласило: «Коронованный маг».

— Кажется, твой папа хочет с тобой поговорить, — сказала Нифения.

Почему, как бы далеко я ни путешествовал, мне никогда не удается убежать от отца? Хотя я очень уважал его в детстве, я всегда был ближе к матери. Но я не разговаривал с Бене-маат почти два года. Ни слова с тех пор, как ушел из дома. Я невольно задавался вопросом, не было ли так и задумано Ке-хеопсом.

— Здравствуй, отец, — сказал я.

Изображение на карточке уже ожило: сильные, тщательно ухоженные руки тянулись вниз, чтобы взять корону и возложить ее себе на голову. Без сомнения, это была его любимая часть переговоров.

— Келлен. Вижу, ты опять нашел новых и интересных людей, с которыми подготовил заговор против собственной семьи.

Я улыбнулся ему и швырнул карту к стене подземелья, разорвав связь.

— Слегка раздражен? — спросила Нифения.

Я пошел, чтобы подобрать карту.

— Просто устанавливаю несколько основных правил этих переговоров.

Потребовалась минута-другая, прежде чем заклинание в карте смогло опять залатать пространство между нами. Мой отец не выглядел удивленным.

— Проклятье предкам, не говори ни слова, отец, — предупредил я, прежде чем он успел выразить свое негодование. — Я буду говорить, а ты будешь слушать. Понятно?

Он не двигался так долго, что было не совсем ясно, работает ли еще заклинание в карте.

— Тогда говори.

Это говорило о многом. Позволить мне контролировать разговор? Отец никогда не стерпел бы такого унижения, если бы не знал, что он в беде.

— Полагаю, вы уже увидели эффект обручения с Тенью, которое проводит аббат?

Ке-хеопс кивнул.

— У семи магов — мужчин и женщин из хороших домов — появились признаки. Они обратили свою магию против нас.

Челюсти на картинке сжались.

— Мне пришлось покончить с ними.

— Что ж, вам, вероятно, следует бросить мост. Жить, чтобы сразиться в другой раз.

Его нарисованные губы скривились.

— Как мало ты понимаешь в этом мире, Келлен. Мы на полпути к аббатству. Если мы сейчас повернем назад, после того как я пообещал нашему народу победу, я никогда не буду коронованным Верховным Магом.

Он поднял руку.

— И прежде чем ты обесчестишь себя и меня новыми умными замечаниями, знай, что такое поражение сделает наш народ слабым и трепещущим на сотню лет. Изменения уже начались, Келлен. Мир идет к более смертоносной войне, чем любая из тех, какую все мы видели. Карты мира будут переписаны. Хотел бы ты увидеть, как твоя родина уменьшилась до разбросанных феодов, склоняющихся перед более великими нациями?