Тот презрительно оттолкнул ее руку.

— Отойди, дура. С ума сошла, что ли? Какой я тебе, ненормальная, Сэм? — Мужчина вдруг замер, глядя на свои ноги в черных ботинках. На руку с длинными пальцами. Кое-как донес себя до источника и глянул в его зеркальные воды…

И тогда своды пещеры огласил еще один крик, такой яростный, полный боли, разочарования и обиды, что эхо его еще долго витало под потолком, не смея угомониться.

Они возвращались из грота тайным проходом, соединявшим купальню с лабораторией графа. Теперь стало ясно, где именно пропадал граф, когда всем казалось, что он трудится в лаборатории… Купальня была его тайным злодейским логовом, в котором создавался фотоновый переносчик материи для миледи Дерби. Он объяснил, что, долгое время исследуя этот вопрос, пришел к заключению, что тела призраков излучают особые электромагнитные волны, которые при возбуждении атомами определенных металлов как бы притягиваются к определенным местам или людям. Иногда это притяжение настолько сильное, что призраки не способны покинуть «притянувшие» их места… На основе сделанных выводов, граф решил, что способен создать тот самый состав химических элементов, который, помещенный в тело определенного человека, поспособствовал бы через воздействие электрического заряда имплантации призрака в тело возможного донора… Создать верный состав оказалось сложнее всего, он много и кропотливо трудился, пока сумел подобрать верные компоненты, и буквально недавно добился успеха. Но, конечно, он всё же не был уверен, что всё вместе — состав и фотоновый передатчик — сработают так, как хотела графиня.

Графиня, тем временем, в теле мнимого инспектора Галлахера плелась следом за всеми, казалось, с трудом переставляя длинные ноги. Все равно что новорожденный жеребенок, только-только опробовавший ходьбу…

— Проклятое тело, — бубнила она себе под нос. — Несуразное и громоздкое… Я не смогу в нем прижиться. Я вообще не хочу быть мужчиной! — сжимала она кулаки.

— Ты сама виновата, — спокойно произнес граф. — Подлила разработанный мной проводник в заварной чайник. Подумать только! Луч передатчика мог сработать на любого из нас, но Галлахер оказался ближе всего. Тебе некого винить, кроме себя.

— Ну уж нет, — у графини… встопорщились усы, — это ты во всем виноват. Это ты отстегнул эту Хартли… И вот результат.

— Эта Хартли, как ты изволишь о ней говорить, — живой человек. Ты не имела морального права делать с ней это!

— Но именно для того ты и создал свой передатчик, так что не строй из себя невинного агнца.

Граф покачал головой, признавая вину.

— Знаю, что не стоило даже думать о чем-то подобном. Признаю, был неправ… Поначалу, движимый жалостью и любопытством, я не задумывался о возможных последствиях (просто не был уверен, что у нас действительно что-то получится), после увлекся настолько, что не смог вовремя остановиться. Как любому ученому, мне хотелось узреть результат своих долгих трудов… И в этом была моя основная ошибка.

Они как раз вышли из тайного хода в лабораторию, и больше не призрачная рука толкнула графа в плечо, явно не рассчитав свои больше не женские силы.

— Ну уж нет, Эдвард Дерби, ты клялся перед людьми и богом, что будешь со мной в горе и радости, — прорычал «инспектор» в лицо графа. — Клялся, что позаботишься обо мне, а теперь заявляешь, что все, что ты делал ради меня, пустая затея?! Ты сожалеешь о ней?

— Прости, Розалин.

Графиня покосилась на руку, которой пригвождала супруга к стене, в отчаянии прикрыла глаза и, выпустив графа, схватилась за голову.

— Ты должен ЭТО исправить! — заявила она. — Сделать хоть что-то. Я не могу оставаться вот этим! — Она посмотрела на свое нынче тело. — Это абсурд. Нонсенс! И почти плача: — Я хочу носить свои платья, свои украшения. Я хочу… чтобы мы были вместе… — Она с мольбой посмотрела на мужа, и тот опять покачал головой.

— Аппарат сломан, ты сама это видела, и даже будь оно по-другому, я не стал бы его восстанавливать. Больше нет! Тебе придется смириться с таким положением дел…

Графиня рыкнула, продолжая метаться вдоль полок с флаконами и, смахнув одну на пол, ощутила приятное удовлетворение. Ей хотелось рвать и метать, крушить…

Орать во все горло.

Миссис Лукас, наблюдавшая за метаниями своего больше не брата, громко всхлипнула:

— Это несправедливо. Вы должны вернуть Сэма… — прошептала она. — Это нечто… — вороватый взгляд на графиню, — эта… ваша жена не может занять тело брата, будто надела новое платье. Мне нужен мой брат! Если с ним что-то случится, сердце мамы не выдержит… — Еще недавно такая решительная, сейчас миссис Лукас казалась совершенно раздавленной горем. — Вам, может быть, не понять, но мы с Сэмюэлем все это делали ради нее: врач сказал, ей осталось жить меньше года. Мол, ее спасет только чудо! И мы нашли свое чудо — животворящий источник на Скае — но вы вмешались и помешали нам купить дом.

— Мне очень жаль, миссис Лукас, — с искренним сочувствием произнес граф.

Она с горечью отозвалась:

— Вам жаль, как же… В итоге я лишусь сразу обоих: и брата, и матери. И все ради чего? Ради безумной затеи вашей жены снова стать человеком. — И сжав кулаки: — Как будто такие пустышки, как эта дрянь, вообще достойны второго шанса!

Их с «братом» глаза молча встретились.

— Ты что-то имеешь против меня? — осведомилась графиня, сверкая глазами и медленно подступая, как дикая кошка.

— Ты — не мой брат. Хочешь услышать другие причины, беспринципная дрянь?

— Да кто бы рот открывал: не ты ли всадила Маккинни нож в сердце?

Миссис Лукас видимо побледнела, ее губа затряслась, словно она собиралась заплакать.

И мисс Хартли, все еще отчасти одурманенная наркотиком и потому воспринимавшая все несколько отстраненно, догадалась вдруг:

— Маккинни убил ее брат. Когда он понял, что тот не пойдет на сотрудничество, испугался разоблачения и…

— Я этого не хотела, — всхлипнула женщина, и лицо ее скуксилось. — Я не думала, что он вообще на такое способен. — Она упала на стул и, уткнувшись в ладони лицом, все-таки разрыдалась.

Графиня, глядя на эту картину, констатировала без всяких эмоций:

— То есть он получил по заслугам. — И тут же уставилась на свои мужские ладони, словно ища на них следы пролитой крови.

Эмилии показалось или она, действительно, улыбнулась?

— Я знаю, это вас мало утешит, — сказал граф, — но купчая на Линдфорл-холл, которую я подписал, по-прежнему в силе. Можете привезти сюда мать и оставаться на Скае, сколько заблагорассудится. Я не желаю ни владеть им, ни возвращаться сюда когда-либо в жизни…

— А я пока остаюсь, — категорически заявила графиня. — Здесь все мои книги и вещи. И все мои разработки! Я не сдаюсь, чтобы ты знал, — поглядела она на супруга. — Я… не… сдаюсь… — повторила с особым акцентом, и мужчина нахмурился.