— Ага, — кивнул я и повернулся к Ивану. — Давай рассказывай.

— Короче, отец хочет с тобой встретиться, более подробно обсудить твоё предложение, — не стал юлить Шило. — Сразу скажу, согласится или нет, не знаю. Но выслушал меня с интересом, особенно когда узнал, что это ты песню про Владимирский централ придумал.

— Так это твоя? — даже повернулся к нам водила, но быстро исправился. — Уважаю!

— Брат сидел? — я немного ехидно хмыкнул, но дядя Коля не обиделся.

— Не, — шофёр больше не отвлекался от дороги. — Я по молодости на двушку загремел за хулиганку. Подрались на танцах, а я случайно одного пацана чуть инвалидом не сделал. В «Тайге» сидел, на общем режиме. Но как твою песню услышал, прям воспоминания накатили.

— Назад к хозяину захотелось? — я не скрывал ехидства. — Молодость вспомнить.

— Нет, спасибо, — водила не обиделся, а наоборот, задорно рассмеялся. — Не любишь сидельцев?

— Да нет, я и сам… — я чуть было не ляпнул, что сам сидел, но вовремя исправился, — на учёте состою. Глупый был, дурной. Сейчас завязал, железно. Вот воров не люблю. Крысы они, жирующие на чужом горе. И вся эта блатная романтика фуфел конченный, по сути. Вон сожитель матери та ещё гнида. Сколько лет из неё кровь пил. И если бы не он, я раньше бы за ум взялся.

— Но песни блатные пишешь, — хмыкнул дядя Коля, а Иван на него сурово покосился. — Всё молчу, молчу.

— Песни песням рознь, — я пожал плечами. — Есть те, где блатная романтика воспевается, а есть, где тоска по дому и родным. Именно это, Вань, я и хочу предложить твоему отцу. Если же от меня ждали жёсткий блатняк, то извинись от моего имени, но разговора у нас не будет.

— Давай вы сами с ним это обсудите, — дипломатично съехал с темы Шило. — В субботу нормально будет? Часа в три пополудни? Если занят, можно позже. Или раньше. Дядя Коля за тобой заедет.

— Да нет, нормально, — я пожал плечами. — Ты мне адрес дай, я сам доберусь. Чего человека гонять.

— Это моя работа, — отозвался шофёр. — Шеф прикажет — и привезу, и отвезу в лучшем виде.

— Ну, раз так, вопросов нет, — я рассмеялся и взялся за ручку двери, ибо машина уже стояла в нашем дворе. — Тогда до субботы. Вань, с тобой ещё увидимся на трене. Спасибо, что довезли.

На самом деле до этого момента я особо не задумывался над вопросами этики. И речь сейчас не о том, что я использую чужое творчество для своего обогащения. Я как раз о той пресловутой ответственности перед обществом. Недаром же в Стране Советов говорили, что песня строить и жить помогает. Но точно так же она может толкнуть на кривую дорожку, и шансон, заманивающий молодёжь блатной романтикой, тому пример.

По идее, как выходец из циничного капиталистического общества, я должен был на это наплевать. Отнестись как к способу заработать деньги, не более, ведь, по сути, ничего плохого я не делал. Откровенный блатняк и похабщину всё равно советская цензура не пропустила бы. Но всё равно меня почему-то грыз червяк сомнений. И только сейчас, разговаривая с дядей Колей, я сумел сформулировать для себя, что именно мне не нравилось. И озвучил это для Ивана, а точнее, его отца. В том, что Шило передаст мои слова бате, я не сомневался.

Однако полностью отказываться от идеи сотрудничества я не собирался. Как минимум, потому что шансон это не один блатняк. В этой куче вполне можно выкопать и вполне достойные песни на отвлечённые темы, или вообще про любовь. Достаточно вспомнить почти настоящих шансонье, типа того же Трофима. А чего нет? Короче, подобрать что-то вполне можно, даже без скатывания в уголовщину.

Глупо? Может быть. Но почему-то мне не хотелось вредить своей стране, как бы пафосно и смешно это ни звучало. В прошлой жизни я бы многое отдал за подобную возможность, но это было там. А здесь, в Стране Советов, где до сих пор детей отпускают без присмотра на улицу, да, я не раз видел первоклашек, идущих из школы, и никто их не встречал. Где люди действительно думают, что человек — это товарищ и брат, где нет кредитного рабства, все равны, пусть даже некоторые равнее, но на каждого урода найдётся управа. В таком месте мне действительно хотелось стать одним из них.

Может, поэтому я спокойно отнёсся к идее сотрудничества с комитетом. Ведь для меня он был не жутким жупелом, только и ждущим, как схватить и уничтожить невинного человека, а защитниками. Это не отменяло и перегибов, и использования служебного положения в личных целях, но подобное присутствовало в любой стране мира при любом строе и любой власти. Так что рвать волосы на… голове я не собирался. Как и бегать с плакатиками про вашу и нашу свободу. Тем более что в Чехословакию в шестьдесят восьмом никто не вторгался. А попытки восстания там задавили спецслужбы, быстро и оперативно, благодаря помощи Штази и всё той же конторе в связке с ГРУ.

Неделя промелькнула в мгновенье ока. Я каждый день был занят по максимуму, но при этом никаких особых эксцессов не случилось. Сикорская всё так же вела себя странно, но у меня не было времени на её закидоны. Александр Сергеевич, не на шутку увлёкшись созданием трёхмерного принтера, уже заканчивал работу над материальной частью. Осталось только дождаться экструдеров, но это уже было не в его власти. Мы с Михой тоже далеко продвинулись с кодом соцсети. Клиент уже был готов, и сейчас все силы мы бросили на доработку серверной части.

В черновую уже всё работало, но недоделок хватало. Плюс были моменты, без которых я считал невозможным запускать проект массовому пользователю. Например, тот же список запрещённых слов. Да, без него тоже можно было работать, но недолго, ровно до того момента, как какой-нибудь долбоклюй напишет что-то антисоветское. Какой бы относительно лояльной ни была эта версия СССР, такого никто терпеть не будет, и влетит прежде всего нам. А в том, что найдётся такой долбоклюй, я даже не сомневался. Как говорится, главная заслуга интернета в том, что раньше только родные знали, что ты дурачок, а теперь весь мир.

Так что пришлось