Сработало?

Сработало. Чедаш в ярости, Чедаш уже почти на все готов, лишь бы встреча состоялась. Ему, может, эдзоу не так и нужен, да дело на принцип пошло.

Лукас следил за ним, Дэвид для Лукаса следил за ним. Из вида не упускали. Не лично, ясное дело. Боже упаси за этой штукой лично следить. Взять Чедаша под полноценное наблюдение было нереально, он и сам осторожничал, и места, где он бывал, не позволяли ни подсматривать, ни подслушивать. Это не Скорда, у которого весь дом камерами и микрофонами нашпигован. Скорде оно для работы надо, а Дэвиду, считай, приглашение — заходи, подключайся, делай, что хочешь. А заведения, организовывающие встречи и досуг таких как Чедаш, в первую очередь как раз о том заботятся, чтоб ни одного микрофона и камеры вблизи клиентов не оказалось.

Головой отвечают.

Так что слежка за бароном — задача почти невыполнимая. Но все, что может видеть, слышать и запоминать — видело, слышало и запоминало.

А Лукас, получив от Дэвида очередную сводку, часами медитировал на записи, прокручивал снова и снова, без конца.

Если случалось остаться вместе с ним в гостиной, Дэвид включал кино с чипа, или смотрел новости, или еще чем занимался, не привлекающим внимания. В перерывах открывал глаза, и видел, как Лукас сосредоточенно копирует движения Чедаша. Походку, характерные жесты, даже мимику. С каждым днем сосредоточения было все меньше, раскованности все больше. Раны заживали, понятно, поэтому Лукасу становилось легче двигаться. Но казалось, будто дело не в ранах, казалось, будто Чедаш осваивается в новом теле.

Нехорошее зрелище.

Дэвид однозначно предпочитал кино.

Он один раз спросил, зачем это надо. Так, чисто, для поддержания разговора — чтоб не все время самому говорить — пока накрывали к ужину стол, и ждали Марта из душа.

— Не знаешь? — удивился Лукас. — Ты сам это делаешь.

— Делаю что?

— Это. — Лукас как-то очень знакомо усмехнулся, с несвойственной ему издевкой…

…Кусок времени как будто вырезали ножницами. От усмешки Лукаса, до голоса Марта:

— Ужинать? А, может, перевязку сначала?

Цифры на часах скакнули на пять минут вперед.

Дэвид немедленно заподозрил обоих святош. Непонятно в чем. В сговоре? В применении иллюзии?

В гипнозе. Вон оно как.

Эти двое удалились менять повязки, а он перемотал запись с чипа на пять минут назад, и послушал, что тут было. Натурально, гипноз. Лукас стал его отражением. Это уметь надо, но если умеешь — фокус сбивает с толку. Так у кого угодно можно вызвать доверие, и точно ведь, Дэвид это регулярно проделывал. Так, говорят, можно ввести в гипнотический транс. Но тут мало умения, тут еще и способности нужны. Такие. Типа псионических. А на псионическое воздействие реагирует чип — проверено еще на Инуи.

Лукас не псионик. Он просто на всю голову трудный. Против таких даже чип бесполезен.

Лукас потратил кучу времени на то, чтобы научиться вести себя как Чедаш.

Данных недостаточно, копия неидеальна, о гипнозе можно и не мечтать. Но расположить к себе, ненадолго войти в доверие, это он теперь сможет. Он, если Марту верить, однажды целую толпу священников, во главе с Великим Кардиналом, убедил закон нарушить. Надо думать, его и на Чедаша хватит.

Но Чедаш телепат.

И если он хоть что-нибудь заподозрит — хана всем. И Лукасу, и Дэвиду и Скорде.

* * *

Прежде, чем подпустить их троих к дверям, гомункулы тщательнейшим образом просканировали каждого. Оружия не нашли — не было его. Лукас без ножей, Скорда без браслетов. Куда катится мир?

— В целях обеспечения безопасности благородных посетителей, необходимо снять ваши биометрические данные, — сказал гомункул без сканера, зато с «Марудом», нихонским деструктором. Если б деструктор заговорил, у него, наверное, был бы такой же голос. Неживой. На интонации ни намека.

В точности, как у Лукаса, который гомункула с дороги сдвинул:

— Твой хозяин хочет со мной встретиться, значит, считает, что это безопасно.

Ну а что? Нормальная логика. Причем, у деструкторов и холодильников она одинаковая.

Скорда прошел между гомункулами, манерно накручивая на палец локон.

Дэвиду захотелось дать торгашу пинка, но он сдержался.

А как только двери раскрылись — роскошные, двустворчатые, деревянные двери, сверху донизу покрытые резьбой — в мозгах щелкнул поставленный Лукасом переключатель, и сами собой всплыли нужные мысли и нужные чувства. Дэвид вошел в образ. Теперь он был тем, кем… кем и был. Инженером, обслуживающим эдзоу Акумацуми Такэно.

Полученные в Клетке повреждения были полностью устранены, но послеремонтная реабилитация требовала постоянного присутствия инженера рядом с клиентом, и никакая встреча, хоть с бароном, хоть с императором, хоть даже с любовницей, этого не отменяла.

Инженер должен быть рядом, и точка. Это ж эдзоу. Это понимать надо.

Гомункулы Чедаша и владелец клуба обеспечивали безопасность барона. Акумацуми-сан обеспечивал безопасность собственную и своего инженера. Скорда выступал посредником в переговорах.

Барон хотел получше узнать, что такое эдзоу, и готов был заплатить за это чем угодно в пределах разумного. Пределы разумного для человека с его властью и богатством были весьма широки. Чего хотел Акумацуми-сан? Для начала всего лишь взглянуть на человека, который так настойчиво искал с ним встречи.

Они гордые, эти ребята. Те, кто удостоился вечного, могущественного, почти неуязвимого тела. Они гордые не потому, что вечные и могущественные, а потому что сами по себе такие. Герои ведь. Эдзоу за просто так не станешь.

По широким коридорам, мимо зеркал, ползучих цветов, натурального шелка и дерева — всех этих юкори-штучек, к которым поневоле привыкаешь, когда начинаешь служить эдзоу — неторопливо дошли до очередных дверей. Здесь уже никаких сканеров, только живая охрана и гомункулы — каждой твари по паре.

За дверями просторный кабинет, и снова все настоящее: шерсть ковра, кожа кресел и диванов, шелковая обивка стен, табачный запах.

Вот он, барон Чедаш. Жгучий брюнет. До того бледный, аж светится. Худой и длинный. Сидит, развалясь, в низком кресле, но все равно видно, что длинный. Повыше, пожалуй, чем Скорда.

— Спасибо, что приняли мое приглашение, Акумацуми-амо. Располагайтесь, прошу вас. Нортон-амо, присаживайтесь. Скорда, сядьте здесь, — Чедаш кивнул на рабочее кресло у стола, — люблю на вас смотреть. Ну, да вы в курсе.

— Я в курсе. Большая честь для меня, благородный Чедаш-амо.

Скорда в этом освещении весь аж переливался: золотые волосы, сверкающие драгоценности, инкрустации на ногтях. В глазах рябит. Что за радость на него смотреть — это, только Чедашу понятно.