— Пожалуй. Значит, договорились.

— Почти. — Майя сделала именно такое лицо, вызывающе-надменное и одновременно хитрое, какое Бельский терпеть не мог. Вытянула губы трубочкой, выпуская дым в потолок.

— А теперь скажи мне, пожалуйста, ради чего все это затеяно. В смысле — подходы к полковнику. Есть у меня привычка, вычитанная у фельдмаршала Суворова, — каждый солдат должен знать свой маневр. Так вот, хочется мне знать, чтобы работать эффективно, заподозрен ли уже в чем-то господин Половцев, связан ли с преступными группировками или же это просто задача по подготовке вербовки перспективного кадра?

Бельский тяжело вздохнул. Насколько проще было бы работать с агентессой, не имеющей привычки, а главное — возможности задавать вопросы начальству. Но от этой барышни избавиться невозможно. На резкость ответит еще большей резкостью, а то и вообще откажется от задания.

— Ладно, слушай. Ты знаешь, для чего я вообще тут сижу?

— Великолепно знаю. И очень рада, что столичные власти сочли нужным держать здесь именно тебя, поскольку в противном случае сидела бы в этом ужасном Питере, «дыша духами и туманами», что мне категорически не нравится. И что дальше?

— Дальше, по смыслу моей работы, я должен присматривать за всем, что творится в окружении Великого князя, поскольку очень многие в правительстве с большой опаской относятся к его деятельности.

— И совершенно зря, по-моему. Симпатичный дядька, всецело занятый своими служебными делами. И они у него идут неплохо. Походи, если будет время, по улицам, с людьми поговори. Только самое хорошее услышишь.

— В том и дело. Кое-кто считает, что в отличие от прошлых Регентов он приобретает опасную популярность не только в Москве, но и за ее пределами.

— И неудивительно. На фоне тех, что по дальновизору показывают…

— Не буду спорить, и тем не менее. С меня спрашивают не о народных эмоциях, а о других предметах. А за последние годы наметилась интересная тенденция. Все больше и больше толковых людей, и офицеров, и гражданских чинов, как-то постепенно, незаметно перебираются в Москву.

Один по плановой замене, другой, выйдя в отставку, находит приют не в Ялте и не в Кисловодске, а опять же в Первопрестольной. Авторитет московских учебных заведений вроде бы неприметно, но растет, оклады жалованья для чиновников, причастных к великокняжеским учреждениям, тоже повыше государственных…

— Тенденция, однако, — сострила Майя.

— Вот именно, — не принял шутки Бельский. — А кроме того, чем дальше, тем более отчетливо витает в московском воздухе душок этакой «дворянской фронды». Вроде как во Франции времен Ришелье и Мазарини. Мы это уже не первый год отслеживаем.

— И опять я тебя не понимаю. Ну, фронда, ну и что? Москва всегда вольнодумством славилась и некоторым пренебрежением к Питеру и тамошней власти. Отчего-то вас не волнует деятельность оппозиционных партий, даже самых непримиримых. Почитай, например, что левые эсеры в своих газетках пишут.

Это предложение выглядело насмешкой. Уж кто, как не Василий Кириллович, знал все о тайных и явных перипетиях политической борьбы в России.

— Да пусть пишут, что им заблагорассудится. На то и демократия. Они и на выборах когда-нибудь победить могут, не исключаю. А у нас тут другое. Вот посуди сама. На конкретном примере. «Мила» твоя. Неизвестно откуда взявшийся полковник неполных тридцати лет от роду. Георгиевский кавалер, но о причине награждения выяснить что-нибудь определенное нельзя. Выписка из академического личного дела, которую мне доставили, страдает редкостным лаконизмом.

Родился в Петрограде, учился в ныне упраздненной гимназии, служил в армии вольноопределяющимся, потом переведен на особый учет, по линии разведупра Генштаба, очевидно. Окончил спецшколу в Монреале. Отличился в спецоперациях командования в регионах жизненных интересов России. Подробности — смотри дело № 0033287. А к делам с такими нулями даже и мы доступа не имеем. Выяснить-то можно, если постараться, только пока не следует.

Естественно, возникает вопрос — какая связь между отличием в спецоперациях и зачислением в Дипломатическую академию, экстренно, без экзаменов и после начала учебного года? А там и без него не все ладно. И если бы он один был такой. Соображаешь?

Майя аккуратно загасила окурок в пепельнице. Лицо у нее теперь было вполне серьезным.

— Вот, папаша, объяснили, и как-то все сразу стало на свои места. Знаю теперь, в какую сторону работать. Выходит, будем отслеживать контакты генштабистов с канцелярией князя? Очень интересно. Далеко можно зайти, если не остановят. Короче, жду вас на вашей же даче в субботу…

Наконец все назначенные себе сроки для отдыха и развлечений вышли.

Совершенно как не хотелось героям Ремарка возвращаться после отпуска на фронт, так и Тарханову поперек горла была мысль, что вот он позвонит сейчас по указанному номеру, и тут вся его свобода и кончится.

Но деваться ведь некуда? Обращаться в контору Чекменева его впрямую никто не принуждал, однако положение у него какое? Денег пока достаточно, даже в избытке, и паспортов целых два, а попробуй с ними устроиться? Разве что на самом деле под именем Узи Гала торговлишку открыть? Или уехать-таки обратно в Израиль на роль почетного еврея? Выдвинуть свою кандидатуру на выборах в кнессет от партии «Назад в Россию».

Вот и все варианты.

Проснувшись после не слишком удачного прощания с Владой, он, оттягивая время, сначала позавтракал в ближайшем к его номеру буфете, сходил в парикмахерскую, по полной программе подстригся, побрился, освежился одеколоном и часов около одиннадцати набрал нужное сочетание цифр на диске.

Ответил ему очень мягкий и приятный женский голос.

После условной фразы его спросили:

— Вы откуда звоните и кому? Сожалею, это, наверное, ошибка. Попробуйте перезвонить.

Длинная пауза, но вместо ожидаемого гудка отбоя вдруг последовала произнесенная быстро и торопливо фраза: «Из уличного автомата».

Ну, раз просят…

Тарханов оделся по погоде, поскольку за окном ветер буйствовал, превосходя все мыслимые пределы, рассовал по карманам деньги и оружие, не зная, придется ли вернуться в ставший почти родным домом номер. Если уж они там, судя по всему, в гнезде контрразведки, не уверены в защищенности своей связи, на что надеяться ему, завязанному на чужие игры скромному армейцу?

Покрутился немного по переулкам, закрываясь поднятым воротником от бьющего в глаза снега, проехал на метро одну остановку, вышел на «Красных воротах», позвонил из вестибюля, цепко оглядываясь по сторонам.

Среди двух десятков людей, занятых в кабинках тем же самым, он, кажется, ничем не выделялся.

Прежний девичий голос ответил сразу. После повторенного пароля предложил:

— Идите до левого входа в Политехнический. Вас будет ждать машина номер такой-то.