В конце концов, Никки не позвонил, а появился в своем обычном заговорщицком стиле. Я спустился на первый этаж за кофе, а когда насыпал в турку коричневый порошок, он уже сидел за столом позади меня в полной темноте. В течение нескольких минут он ни разу не пошевелился, так что я мог запросто уйти к себе и ничего не заметить. А когда все-таки заметил, на мгновение показалось: это гость из совершенно другого мира.

Убедившись, что передо мной всего лишь Никки, я разразился потоком ругани, а он принял оскорбления со стоическим безразличием.

— На эту неделю телефонных разговоров достаточно, — спокойно произнес он. — Феликс, я тщательно контролирую свои следы и имею достаточно оснований, чтобы оставлять их как можно меньше.

— Следы? — с сарказмом переспросил я.

— Прослеживаемую, видимую, фиксируемую часть моей жизни, — невозмутимо пояснил зомби. — Реши я стать заметным, сразу бы внес свое имя в списки избирателей, верно?

— Ладно, проехали, — махнул рукой я и, отодвинув стул, сел напротив Никки. — Для меня что-нибудь нашел?

Зомби кивнул, опустил скрещенные руки, и я увидел ноутбук, ребром стоящий на его коленах.

— Вот, забери.

— А… кратенький отчет не написал? — с надеждой спросил я.

— Он и не нужен. Одна папка — «Русский», один файл — «Русский-1», три тысячи двести записей в непрерывной цифровой последовательности. Во всех случаях данные вводились одним пользователем, которого система идентифицирует, как 017, изменения сделаны им же. Отсюда напрашивается единственный здравый вывод.

— То есть?

— 017 был единственным мужчиной/женщиной/человеком/обрабатывающим данные лицом, когда-либо имевшим доступ к этой папке.

Я молча впитывал информацию и на какую-то секунду даже поддался унынию, а потом обнаружил в словах Никки зацепку. — Стоп, ты, кажется, сказал «здравый вывод»?

— Совершенно верно, — кивнул зомби, — а для разума вроде моего, воспринимающего паранойю как способ выживания, напрашиваются совершенно другие заключения.

— Выкладывай, Никки, в чем тут соль?

— В ста пятидесяти трех случаях пользователь 017 внезапно и без всякой видимой причины переходит к иному способу ввода данных. Я нашел его в config.sys, потому что запись системного журнала специально переделали, чтобы разрешить этот новый способ.

Он сменил клавиатуру: вместо обычной использовал для заполнения выделенных полей портативную блютус. Наверное, что-то вроде diNovo, которую «Логитех» представили год назад в Хьюстоне. Насколько я понял, главная прелесть в том, что она использует радиоканал и на не имеющие опции блютус компьютеры подключается через адаптер.

— Угу, ясно.

— Как следствие, блютус-устройство не нужно физически подсоединять к машине. Даже в адаптер вставлять не нужно, оно же полностью беспроводное.

Я долго обдумывал услышанное.

— Но ведь это по-прежнему был пользователь номер семнадцать? Тот же парень, но с другой клавиатурой?

Никки злорадно усмехнулся; наш разговор доставлял ему огромное удовольствие.

— Это был некто, представляющийся системе пользователем номер семнадцать. Но, когда изменял файл конфигурации, ему пришлось использовать собственный идентификатор. Так что, как блютусом ни прикрывайся, тень все равно останется. На самом деле он пользователь номер двадцать.

— Все, ублюдок, тебе крышка, — пробормотал я. — Никки, ты просто гений, спасибо огромное. Через день-два разберусь с этим делом, и можешь ждать Санта-Клауса.

Лесть Никки принял так же стоически, как чуть ранее ругань: раскланяться было бы ниже его достоинства. Однако уходить он тоже не спешил.

— Феликс, тут есть еще кое-что…

— Выкладывай!

— Просмотрев одну папку, я решил заодно проверить и другие. Всего их около десяти, самым старым уже по шесть-семь лет. Причем эти старые как раз в полном порядке: ни взломов, ни непонятых изменений в логах. Зато последние три с лишним года пользователь номер двадцать времени даром не терял. Через блютус он впервые вошел в марте этого года, раньше пользовался прибамбасами от «Интернешнл ректифайер», но по аналогичному принципу: ставишь в свободный порт адаптер, через него стыкуешь свой ноутбук или палм-пилот, модифицируешь файл конфигурации и так далее.

Никки поднялся.

— Всего было изменено около двух тысяч записей. Только на этом диске… Учитывая, что данные вводились и в другие автономные компьютеры, оценить деяния пользователя номер двадцать в полном объеме крайне проблематично.

— Никки, а что этот пользователь делает с записями? — закричал я вслед пробирающемуся к двери гостю. — Просто хочу выяснить до конца… Что он подделывает?

— Ну, Феликс, ты и сам все знаешь! — мягко пожурил Никки.

— Артефакты из каталогов удаляет. Уничтожает их описания.

— Именно! Слушай, я здесь не был и ты меня не видел. Ну, приятного вечера!

Воскресенье, выходной! Однако, как остроумно заявил один мозговитый тип, у грешников выходных не бывает, значит, мне отдых не полагается.

Интересно, а куда ходят копы, чтобы расслабиться и скоротать редкие часы досуга? Могу только представить: какой-нибудь бар, где тщательно проверяют уровень пива в кружке, прежде чем сделать первый глоток, где, отлучаясь в туалет, запросто оставляют пиджак на спинке стула, где никогда не приедаются анекдоты про пакистанцев.

По очевидным причинам Джеймс Додсон назначил встречу совсем в другом месте. Он выбрал «Бар Италию» на Олд-кромптон-стрит, а когда я вошел, уже сидел в глубине зала, изо всех сил стараясь слиться с интерьером. Едва я приблизился, держа в руках латте, Додсон швырнул на стойку папку из плотной бумаги и поднялся.

— Вот, здесь вся информация, — объявил он. — А сейчас я ухожу, если, конечно, для завершения сделки не обязан пить с вами кофе. Ухожу, положившись на честное слово, Кастор. Если когда-нибудь услышу ваш голос или увижу физиономию… буду вынужден обратиться к друзьям, которые заставят вас рыдать кровавыми слезами.

Я пронзил его страдальческим взглядом: избитая фраза оскорбила куда больше, чем угроза.

— Договорились, но тогда я умру, а душа вернется и навсегда поселится в вашем доме, так что осторожно на поворотах.

Додсон бросился вон из бара: либо счел меня недостойным соперником в словесном фехтовании, либо вдруг вспомнил, что пришел безоружным. Так или иначе, я сосредоточил внимание на папке.

Джеймс не соврал: в папке действительно все, что нужно. Коричный латте остыл, на поверхности, словно на плохо залеченной ране, образовалась корка — я с головой ушел в сюрреалистические фантасмагории кропотливо собранного, скрепленного подписями и печатями материала, который откопал для меня Додсон.