— Что с твоим отцом?

Она никогда прежде не говорила об этом человеке, поэтому Сабин решил, что отец, видно, не принимал никакого участия в ее жизни.

— Они не хотят, чтобы я говорила о нем. Он не такой, как мы. Но откуда у тебя этот портрет? Он висел в моей комнате там, на Аляске.

— Подожди-ка. — Он взглянул на картину. — Ты хочешь сказать…

— Да, этот человек — мой отец.

Нет. Нет!

— Этого не может быть. Посмотри внимательнее и увидишь, что ошиблась.

«Пусть это будет ошибка. Пожалуйста, путь это будет ошибка».

Сабин сжал плечи Гвен и заставил ее вглядеться в портрет.

— Я не ошиблась. Это он. Я никогда не встречала его, но всю свою жизнь смотрела на этот портрет, — задумчиво проговорила она. — Это единственное, что связывает меня с моей светлой стороной.

— Это невозможно.

— Гвен! — в один голос крикнули гарпии. — Хватит.

Она не обратила на них внимания.

— Говорю тебе, это мой отец. А что? Что с тобой? Откуда у вас этот портрет? И почему он разорван?

Очередная волна отрицания прокатилась через Сабина, уступив место потрясению, наконец, он вынужден был принять истину. С осознанием этого пришла ярость. Ярость, смешанная со смертельным страхом и тревогой, которые исходили от Талии. Гален был отцом Гвен. Гален, его заклятый враг, бессмертный, по чьей вине Сабину пришлось пережить худшие дни в его долгой-долгой жизни, был чертовым отцом Гвен.

— Вот дерьмо, — сказал Кейн. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Это плохо. Очень плохо.

Собрав все силы, Сабин постарался сохранить самообладание.

— Этот портрет висел в твоей комнате? Точно такой же портрет?

Она кивнула:

— Моя мать дала его мне. Она написала его много лет назад, когда поняла, что беременна мной. Она хотела, чтобы я увидела ангела, чтобы не хотела быть такой, как он.

— Гвен, — рявкнула Кайя, потянув сестру к себе. — Мы же просили тебя помолчать.

Но Гвен больше не могла молчать. Слова сами лились из нее, слишком долго сдерживаемые запретами. А может быть, научившись сражаться, она больше не боялась отстаивать свое мнение.

— Мать сломала крыло и укрылась в пещере, чтобы исцелиться. А отец преследовал демона, выдававшего себя за человека. Демон вбежал в пещеру и попытался прикрыться матерью, как щитом. Отец спас ее, уничтожив демона. Он вылечил мать, и она переспала с ним, хотя и ненавидела его за то, кем он был. Она говорила, что не могла совладать с собой, что надеялась на будущее с ним. Она убедила себя в том, что действительно хочет этого. Потом в пещере появилась темноволосая женщина, которую вы видите на портрете, и сообщила, что видела духа. Ему пришлось уйти. Он велел ей дождаться его, сказал, что обязательно вернется за ней. Но едва он переступил порог, мать опомнилась, поняла, что не желает иметь ничего общего с настоящим ангелом, и ушла. Она — художница и, когда я родилась, написала его портрет с этой женщиной. Сказала, что хочет, чтобы ее последний взгляд на него стал моим первым.

Милостивые боги!

— Ты знаешь, кто твой отец, Гвен? — спросил Сабин. Она наконец отвела взгляд от портрета и посмотрела на него, в ее глазах он увидел растерянность.

— Да. Я же говорила, он — ангел. Ангел, соблазненный моей матерью. Вот почему я такая, какая есть. Слабее других и не столь агрессивная.

Гвен больше не была такой, но сейчас вряд ли стоило говорить об этом.

— Гален — не ангел, — сказал Сабин, в его голосе звучало неприкрытое отвращение. — Человек, на которого ты смотришь, которого называешь отцом, одержим демоном Надежды. Я готов поспорить, что именно он внушил твоей матери ложную надежду на будущее с ним, и поэтому она опомнилась сразу, как только он оставил ее.

С губ Гвен сорвался тяжелый вздох, она замотала головой:

— Нет. Нет, этого не может быть. Если бы во мне текла кровь демона, я была бы такой же сильной, как мои сестры.

— Ты всегда была сильной, просто не хотела этого признавать, — сказала Бьянка. — По-моему, это мама лишила тебя уверенности в себе.

Сабин закрыл глаза, потом открыл. Ну почему это случилось именно сейчас?

— Этот мужчина такой же, как я, за одним важным исключением. Он — вождь охотников. Он ответственен за изнасилование тех женщин. Он командует людьми, захватившими тебя в плен. Он здесь, в Буде, и жаждет сразиться с нами.

Еще не договорив, Сабин понял свою ошибку. Глаза Гвен радостно сверкнули от новости, что отец рядом.

Не так давно Сабин задавался вопросом, не посадили ли охотники Гвен в камеру, чтобы использовать ее как наживку, чтобы выведать тайны Сабина и убить его. Тогда он сразу отбросил эту мысль. Он и сейчас не верил в это, несмотря на то что демон Сомнения бесновался в его голове, подбрасывая одно предположение за другим.

Гвен была опаснее наживки. Гален мог разыграть отцовскую карту, чтобы заставить ее предать Сабина.

Черт бы побрал все это!

— Это просто не может быть правдой, — повторила Гвен. Радость на ее лице сменилась недоверием. Она посмотрела на сестер. — Я никогда не была такой, как вы, что бы ни говорила Бьянка. Я всегда была слишком мягкой. Как ангел. Как же мой отец может быть демоном? Тогда я была бы гораздо хуже вас! Ведь правда? То есть… я не могу… вы что-нибудь знаете об этом?

Не обращая на нее внимания, Кайя сделала шаг вперед и оказалась лицом к лицу с Сабином.

— Ты лжешь. Как бы мы ни желали обратного, ее отец — не демон. И уж конечно, он не может возглавлять охотников. Если бы Гвен была наполовину демоном, мы бы знали об этом. Она бы не… Здесь какая-то ошибка. Отец Гвен не командует твоими врагами, поэтому даже не вздумай причинить ей боль!

Чертов отец Гвен. Эти слова эхом отозвались в голове Сабина, но осознать происходящее он был не в состоянии. Любое будущее с Гвен, скорее всего, обречено на гибель. Даже если она совершенно невинна и не помогала этому ублюдку, своему отцу, а Сабин был в этом уверен, он собирался на веки вечные лишить его свободы. Разве сможет она жить с тем, кто заточил в темницу ее отца?

К тому же большинство людей от семьи не отрекаются, независимо от обстоятельств. Он бы не отрекся. Его друзья — его семья — были для него всем. Всегда были и всегда будут. Вне зависимости от рассудка, который пронзительно кричал, заклиная Сабина не делать то, что он собирался сделать.

Вероятно, сейчас Гвен и не помогала своему отцу, но теперь, когда она знает о нем, все могло измениться в любую минуту. Чертова судьба!

— Может быть, Кайя права, а ты ошибаешься, — с надеждой в голосе сказала она, сжимая пальцами его рубашку. — Может…

— Я тысячу лет провел рядом с этим мужчиной, охраняя Верховного бога Олимпа. А потом еще несколько тысяч лет ненавидел его всеми фибрами души. Я чертовски хорошо знаю, что он собой представляет.