Следующим был Тарасюк. Он привычным, естественным движением поправил на плече «Сайгу», стряхнул с ворота формы какую-то ему одному видимую пылинку и, расправив плечи и распахнув дверь, замер на пороге.

– Разрешите? Подполковник в отставке Тарасюк…

Закрывшаяся за ним массивная, обитая темно-бордовым дерматином металлическая дверь словно отрезала конец фразы.

– Удачи вам, Вячеслав Васильевич, – беззвучно, одними губами шепнула ему вслед Женька и тут же подумала, что удача больше понадобится ей самой. Тарасюку, чтоб у него все сложилось хорошо, за глаза хватит его собственных знаний и умений.

Пробыл подполковник в кабинете куда меньше, чем большинство тех, кто входил до него. Сначала по коридору бегом промчался красный и сильно вспотевший от натуги полный офицер с одной крупной звездочкой на камуфлированном погоне. Кажется, майор, по крайней мере, еще одного офицера с точно такой же звездочкой солдаты из охраны называли именно майором. Буквально через минуту утирающий пот рукавом офицер вывалился из кабинета назад, возбужденно вопя при этом в большую, с торчащей в сторону антенной, трубку спутникового телефона:

– Алексеич? Пляши, твою душу! С тебя ящик коньяку, причем как минимум – «Хеннеси»! А? Что значит, с какого перепугу? Я тебе техника к твоим «стрекозам» нашел. А? В смысле «по чём именно техника»? Да по всём, твою душу! Я тебе не лейтёху сопливого, вчера из училища, а цельного подполковника нарыл. Еще при Союзе служить начинавшего. Инженера! Командира технической эскадрильи, твою душу! – Толстяк развернул и мельком глянул в лист анкеты, который он, свернув в трубочку, нес в руке. – Основная специальность – СД[96], но в случае необходимости, говорит, может и за специалиста по авиационному оборудованию, и за спеца по радиоэлектронике, и даже за оружейника выступить. Правда, говорит, по смежным больше диагностика, с ремонтом чуть хуже… А? Чего? В каком учился?

Толстяк, утирая обильный пот, снова уткнулся в лист анкеты.

– В Харьковском Краснознаменном высшем военном авиационном инженерном училище, Алексеич, а потом в Москве факультет подготовки руководящего инженерно-технического состава закончил. Говорит тебе это о чем-нибудь? А-а-а! Проняло, наконец?! От я и говорю – «Хеннеси», и не меньше ящика, твою душу!

Орал майор так радостно, вдохновенно и возбужденно, словно он и в самом деле Тарасюка в каком-нибудь карьере или в шахте собственными руками откопал, причем откапывал несколько дней, не меньше. Шагавший за быстро семенящим по коридору толстяком Вячеслав Васильевич только и успел, что на ходу улыбнуться Женьке и задорно подмигнуть: не куксись, мол, прорвемся! Она улыбнулась ему в ответ и махнула ладошкой, а потом неуверенно потянула тяжелую дверь на себя.

Сидевшая за одним из столов женщина в камуфляже подняла на Женьку красные от недосыпа, усталые глаза.

– Садитесь, – кивнула она на стоявший перед столом стул. – Какие-нибудь документы с собой есть?

Женька торопливо вытащила из внутреннего кармана бушлата паспорт и протянула женщине. Та раскрыла его на первом развороте и, почти не глядя на монитор, быстро заколотила по клавиатуре, внося Женькины данные в какую-то анкету.

– Образование?

– Высшее, бухгалтер-аудитор…

В глазах женщины мелькнуло что-то среднее между раздражением и сочувствием.

– По какой специальности работали?

– Менеджер по продажам…

По выражению лица собеседницы Женька ясно видела, что ее «рейтинг» только что рухнул настолько низко, что… Словом, ниже уже практически некуда.

– Я еще готовлю неплохо и… – жалобно залепетала она.

– Золотко, – женщина подняла на нее усталый взгляд, – ты в столовой нашей была?

И, получив короткий кивок в ответ, продолжила:

– Так вот там у нас аж шесть шеф-поваров из не самых плохих московских ресторанов за должность посудомойки между собой бьются.

– И что же мне теперь делать?

– Так, – голос женщины внезапно посуровел. – Ты, надеюсь, тут рыдать и истерики устраивать не собираешься? А то надоели мне уже эти гламурные московские истерички… Хотя ты же из Иваново, да и по виду вроде не хлипкая… В общем, Евгения, не буду тебе врать и дежурных фраз вроде: «Возвращайтесь в палаточный лагерь, если ваша вакансия окажется востребованной, мы вас вызовем» – говорить тоже не буду. Потому что сильно сомневаюсь, что в ближайшие десять-пятнадцать лет кому-то понадобятся менеджеры по продажам с дипломом бухгалтера. Времена не те…

Больше всего Женьке сейчас хотелось заплакать, но она крепко, до побелевших костяшек, сжала кулаки и крепилась из последних сил.

– Посоветовать я тебе могу немногое. – Женщина задумчиво постучала по столешнице тонкими пальцами с аккуратно остриженными ногтями. – Попробуй найти людей, к которым можно присоединиться. Тут сейчас что-то вроде небольших семейных коммун формироваться начинают. Собираются получить оружие и по дальним, сейчас почти заброшенным деревням, что от городов подальше, сельское хозяйство налаживать. Может и возьмут. Хотя – уж больно маленькая ты… А там работа будет тяжелая. Попробуй парня себе среди солдат или молодых офицеров найти: ты молодая, на лицо интересная. Хотя выбор у них сейчас богатый… как бы не избаловались. В самом крайнем случае – продолжай в палаточном городке сидеть, мы вас не бросим. Какая-никакая крыша над головой, питание горячее, раз в неделю баню вам наладим. Не бог весть что, но все лучше, чем там…

Где именно «там» – и без пояснений понятно. Ну если с этой точки зрения на ситуацию смотреть, то конечно. Жизнь она все же лучше смерти. Но только уж больно варианты вырисовываются… неприглядные. Или в этакий мини-колхоз, грядки полоть с утра и до темноты, или к какому-нибудь мужику в содержанки, или дальше в дырявой палатке с дымящей печкой сидеть. Сказочный выбор!

– Постойте! – кольнуло вдруг внезапно Женьку произнесенное женщиной слово. – Вот вы сказали, что эти ваши… ну, колхозники… Получат оружие. А его что, всем желающим выдают?

– Да, – подтвердила та, явно не удивившись такому, еще пару недель совершенно невозможному, дико звучащему вопросу, – практически. Там главных условий всего три: отсутствие судимостей или психических болезней, возраст не меньше восемнадцати и наличие хоть какого-то документа, удостоверяющего личность.

– А где можно получить? – пережившая ужас трехсуточного заточения в офисе, когда нет шансов не то что выбраться, но и гарантированно с собой покончить, чтоб дальше не мучиться, Женька к возможности получить в руки оружие отнеслась предельно серьезно. Да и Тарасюк, нежно поглаживающий приклад своей «Саёжки», перед глазами до сих пор стоял. Глядя на него, Женька ясно осознала – в этом новом мире, страшном и жестоком, только вооруженный человек сможет считать себя человеком в полном смысле этого слова. Почти как у каких-нибудь древних славян, кельтов или викингов. Вооружен – человек; нет – холоп, смерд, скотинка серая, бесправная и бессловесная, живущая исключительно милостью тех, у кого оружие есть.