— Здравствуйте! На кого у вас жалоба?

— Было бы неплохо поговорить без посторонних, — доверительно сообщил Гайли, поднимаясь со стула.

— Может, вашу жалобу можно рассмотреть и без моего участия? Скажем, если это что-нибудь вроде скандала с женой, на то у нас есть милиция, прокурор…

— У меня дело не из тех, которые можно доверить милиционеру, — напустил на себя важность Гайли. Он подтянул кушак своего халата, надвинул пониже шапку и бочком приблизился к Ханову. — Я уже вышел из того возраста, когда скандалят с женами. Пусть с ними скандалят те, кто помоложе.

— Да, это вы верно говорите, старина.

— У меня и скандал большой, и противник серьезный.

— Кто же он? — вопросительно уставился на Кособокого Ханов и достал из кармана сигарету.

Облизнув губы, Гайли многозначительно ответил:

— Кто же еще, как не Тойли Мерген!

— Кто, кто? — Ханов, так и не прикурив, задул зажженную спичку. — Вы сказали, Тойли Мерген?

— Он самый, — подтвердил Гайли, наслаждаясь заранее рассчитанным эффектом. — Если бы посторонний, куда ни шло. А то ведь любимый родственник.

— Пройдемте ко мне, старина! — решительно сказал Ханов. Он пропустил Кособокого вперед, вошел за ним в кабинет и плотно закрыл дверь. — Я вас слушаю.

Но Гайли не торопился. Он оглядел помещение, обогнул стол и удобно устроился в мягком кресле. Потом снял шапку, положил ее на колени и, словно размышляя, с чего бы начать, провел рукой по гладко выбритой голове.

— Не стесняйтесь, рассказывайте! — проговорил Ханов и нажал кнопку. Едва Мямля просунул в дверь свои усы, как он скомандовал: — Чаю! Да завари покрепче!

— Если все рассказывать, нам и дня не хватит, — скромно заметил Гайли. — А вы человек занятой.

— Первейший долг представителей власти до конца вникать в жалобы таких почтенных людей, как вы! — заверил посетителя Ханов. — Мы ведь ваши слуги.

— Так-то оно так… — замялся Гайли. — А может, лучше вам самому прочитать то, что я набросал на бумаге. Три дня не разгибаясь трудился, зато описал все, как было. И кое-что из прошлого вспомнил. — С этими словами Кособокий достал из-за пазухи толстую тетрадь в черном переплете и протянул ее Ханову. — Конечно, с грамотностью у меня не очень-то. Никак не могу освоить новые правила. Ай, да вы человек образованный, разберетесь.

Гайли даже не заметил, как перед ним появился чайник с пиалой. Он не отрываясь смотрел на председателя райисполкома.

— Не беспокойтесь, старина, как-нибудь разберусь, а вы пока пейте чай, — сказал Ханов и, схватив драгоценную тетрадь, погрузился в чтение. Можно было подумать, что ему дали увлекательнейший роман, с таким вниманием он продирался сквозь каракули Кособокого, стараясь не пропустить ни единого слова. Он как-то необычно затих и, лишь переворачивая очередную страницу, с жадностью затягивался сигаретой, бормоча про себя: "Так, так!.."

По мере чтения лицо его светлело, настроение поднималось. Было похоже, что эта жалоба заслонила собой его собственные неудачи — и бегство Шекер, и решение Алтынджемал, не говоря уже о конфликтах с подчиненными.

Дойдя примерно до середины, Ханов на мгновение оторвался от тетради и спросил:

— Выходит, этот Тойли Мерген самолично выдворил из села Артык-шиха?

— Еще бы! — развязно подтвердил Гайли Кособокий. — Кто же еще, кроме этого зарвавшегося администратора, мог вышвырнуть из родного гнезда святого человека, скромного служителя культа.

— Я так и предполагал, — удовлетворенно произнес Ханов и снова склонился над заветной тетрадью.

Не отводя взгляда от столь симпатичной ему фигуры председателя, Гайли усердно пил зеленый чай, потел и думал: "Эх, поздно я спохватился! Зря мотался от одной двери к другой, как в древние времена хивинский дервиш. Оказывается, надо было сразу постучаться сюда…"

Дойдя до последней страницы, Ханов чуть приподнял голову и спросил:

— Значит, вы, старина, и в колхозном строительстве участвовали?

— Еще бы! — ударил себя в грудь Кособокий. — Можно сказать, закладывал фундамент счастливой жизни в наших краях! Это ведь Тойли Мерген пришел на готовенькое. А я!.. Знаете, сколько мне пришлось лежать под пулями, подстелив под себя горячий песок, чтобы защитить родной колхоз от басмачей! И вот человека, который за нашу власть проливал кровь, едва не задавили трактором…

— Беззаконие! Вопиющее беззаконие! — подвел итог председатель райисполкома и закрыл черную тетрадь.

— Верные ваши слова, дорогой товарищ! — Гайли отодвинул в сторонку опустевший чайник и, обнажив щербатые зубы, благодарно улыбнулся. — Слова справедливого человека!

— Иначе никак нельзя расценить поведение Тойли Мергена, — ответил Ханов и положил тетрадь в ящик стола. — Ну, вот что: спокойно отправляйтесь домой, старина. Я сам приму нужные меры.

— Вот спасибо, дорогой. Все мы будем благодарны вам, — торжественно произнес Гайли Кособокий и уже поднялся было, но тут же сел снова. — Только бы вам не помешали, — сокрушенно добавил он.

Это неожиданное заявление пришлось Ханову не по вкусу.

— Кто же это может мне помешать? — презрительно посмотрел он на собеседника.

Кособокий вроде бы смутился, но протянул руку к сигаретам, лежавшим на краю стола.

— Закурить можно?

— Курите!

Увидев, что посетитель шарит по карманам в поисках спичек, Ханов собственноручно дал ему прикурить, что с ним бывало крайне редко. Выпустив клубы дыма, Гайли пояснил:

— Умные люди посоветовали мне переписать эту жалобу еще в две тетради, на случай, если она затеряется.

— Не беспокойтесь, старина, у меня не пропадет, — заверил его Ханов и поинтересовался: — А куда вы дели те тетради?

— Одну я оставил у себя, все-таки осторожность не помешает. Запер ее в железный сундук, сделанный еще во времена Николая. Он достался моей жене от ее бабушки… Одну вот привез вам. А еще одну вчера вручил секретарю райкома товарищу Карлыеву.

Упоминание этого имени сразу испортило Ханову настроение. Такого поворота он не ожидал.

— Если вы уже вручили жалобу Карлыеву, тогда зачем пришли ко мне? Или вы думаете, что жалоба — это гостинцы на свадьбе, чтобы их всем раздавать? Раз так, пусть он и разбирается.

— Есть такая поговорка: "Дослушай заику до конца".

— Короче!

— Хоть народ его и расхваливает, а мне лично он не понравился… — продолжал Гайли.

— Что сказал Карлыев? — прервал его председатель ис-пол кома.

Но Кособокий не торопился.

— Я искал у него поддержки. Я пришел к нему с жалобой на наших бесчеловечных руководителей. А он мне говорит: пусть раньше вашу жалобу рассмотрят на правлении. Ну, сами скажите, кто там ее рассмотрит? Шасолтан? Что я, не знаю этой дуры? Будто мне неизвестно, с кем эта рабыня заодно. Да если бы даже Тойли Мерген раздавил меня трактором и превратил в удобрение, не думаю, чтобы она хоть словом попрекнула его за это.

— Вы говорите, они заодно, — опять