Радость охватила Обри от его слов, и она повернула голову, чтобы лучше разглядеть загорелое лицо человека, который похитил ее сердце, ничего не дав взамен. Она знала, что он считал ее слишком молодой для невесты, знала, что его гордость не позволит принять ее богатство, но если бы ей удалось добраться до его сердца, она победила бы его. Улыбка-иа его устах усилила ее надежды.

– Я никогда не была одинокой с тех пор, как попала сюда, милорд. Я могу сделать очень много, если вы только позволите.

– Вы глупышка, и мне кажется, что вы заслужили свою судьбу.

Голубизна его глаз была как безоблачное небо в солнечный день, когда он произнес свой вердикт. Он наклонился и поцеловал морщинки у се губ. Этот поцелуй говорил о большем, чем желание, и Обри радостно ответила на него.

Остин был человеком большого ума, человеком, не похожим ни на кого из тех, кого она знала, и она ставила его мнение выше мнения своего отца. Завоевать его уважение и добиться согласия принять се в качестве жены было целью, о которой она никогда не решалась говорить вслух. Она все еще была не уверена в его решении, понимая только, что получила отсрочку.

Когда его поцелуи покрыли ее щеки, Обри обхватила его руками, словно решила никогда не отпускать. Ее глаза распахнулись, она впилась в его лицо взглядом и спросила:

– Вы не отошлете меня прочь? Остин поцеловал кончик ее носа.

– Думаю, на время вам нужно уехать. Пегги нуждается в вас, как и ваш отец, независимо от того, понимаете вы это или нет. Я хочу, чтобы у вас было время подумать и утвердиться в своем решении. Боюсь, что вы можете быть слишком юны, чтобы знать, чего на самом деле хотите.

Он одновременно и успокаивал ее и волновал. Любил ли он ее? Действительно ли хотел, чтобы она осталась? Или просто решил иметь жену, а она ничем не лучше других? Обри не решалась углубляться в эти мысли. В прошлом ее так часто отсылали прочь, что она научилась не предаваться сомнениям. Она должна идти вперед и верить, что ее чутье не позволит сбиться с пути. Предчувствие говорило ей сейчас, что он защищает ее себе в ущерб. Это может показаться пустой тратой времени, но если это доставит ему удовольствие и ускорит дела, ей придется смириться.

– Остин, я здесь не случайная гостья, но сделаю все, что понадобится, чтобы успокоить тебя. Это должно случиться скоро? – спросила она тоскливо.

Он усмехнулся и сдвинул руку ей на живот.

– Если судить по последним ночам, лучше поскорее, или вы раздуетесь, как куропатка, и выбора не останется. Я предупреждал вас, что может случиться, если мы пойдем таким путем.

Обри не ответила на его улыбку, а серьезно посмотрела на него.

– Что случится, если уже слишком поздно? Вы будете неприятно поражены?

Загорелые черты лица Остина не выказали ни малейшего признака неудовольствия, когда он поцеловал ее бровь.

– Луиза и я не были благословлены этим за два года супружества, так что это очень вероятно, моя любовь. Вы и без слов знаете ответ на свой вопрос.

Она поняла, и ее глаза осветились изнутри, когда он наклонился, чтобы поцелуем прервать дальнейшие вопросы. Она прочитала ответ по жадности его губ и жгучим ласкам рук, скользнувшим вниз с ее грудей, выдавая желание использовать ее тело для того, для чего оно предназначено. Она не могла себе представить, что позволила бы кому-то еще использовать ее таким образом, и всем сердцем захотела носить дитя Остина в пустоте, разверзшейся сейчас внутри нее.

Почувствовав силу ее желания, Остин развернул ее, чтобы внимательно вглядеться в ее лицо.

– Обри?..

Ее желание ослепило его, не оставив мыслей ни о чем, кроме решения отправиться с ней в постель прямо сейчас.

Но тревога, приведшая ее сюда вначале, еще не совсем покинула ее, и когда Обри открыла глаза, чтобы ответить на его вопрос, они натолкнулись на ужасное зрелище.

– Огонь! – выдохнула она, не совсем поверив в истинность дьявольских бликов в темноте за окном.

Остин поднял голову, чтобы, выглянуть в окно на зрелище, приковавшее к себе взгляд его жены. Прежде чем он успел отреагировать, Обри вывернулась из его объятий, сорвала с кровати одеяла и выскочила в дверь.

– Конюшни! – услышал он ее крик. – Они подожгли конюшни!

Он захромал следом за ней, но куда ему было тягаться с юркой Обри. В ответ на крики Обри уже открывались двери, и растерянные голоса раздавались на дороге. На лестнице его обогнал полуодетый Адриан, и Остин поспешил следом, хватаясь за перила, чтобы поспеть за своей бесстрашной женой.

– Остановите ее, черт возьми! – закричал он, когда слуги высыпали в холл внизу. – Она побежала к конюшням!

Не понимая толком, какую беду это могло предвещать, все кинулись выполнять приказ, и Остин обнаружил себя в последних рядах, когда челядь высыпала на дорогу к мощеному конному двору.

К тому времени, когда они добрались до угла дома, запах дыма стал таким густым, что объяснений не потребовалось. Кто-то начал звонить в огромный железный колокол на стене аббатства, и звучные тревожные звуки разносились в ночной прохладе, оповещая жителей об опасности, как когда-то созывали к заутрене.

Отчаянно ругаясь, Остин поспешил к конюшне. Жуткий свет вырвался из черного входа наполовину каменного, наполовину деревянного строения, верхний этаж которого был забит только что собранным сеном, и этот свет уже отбрасывал тени на фигуры, сновавшие внизу.

Джон вышел, ведя перепуганных упряжных лошадей, их испуганное фырканье вызывало тревожные отклики у животных, оставшихся внутри. Скакун, услышав рев в своем стойле, бил копытами по древним дубовым стенам, ему вторили тихое ржание и блеяние других животных, попавших в западню.

Дым поднимался от прогнивших бревен крыши, когда тонкая фигура Обри появилась из черной дыры входа на конюшню. Рядом с ней, облепленная плотными одеялами, наброшенными на голову, осторожно вышагивала Балерина.

Поняв ее мысль, Остин распорядился принести еще одеял. Тут же образовалась живая цепочка с ведрами от насоса к конюшне. Он приказал одной цепочке поливать фасад здания, в то время как другая занялась невыполнимой миссией тушения тыла. Вознося благодарения чудаку архитектору, разместившему черный двор с легковоспламеняющимся гумном поодаль от главного здания, Остин намочил одеяла и пошел за Обри.

Он не собирался гнаться за ней. Помогая Джону успокоить скакуна с дико расширившимися глазами, чтобы остудить его и ослепить мокрым покрывалом, Остин заметил ее, выводившую очередную лошадь. Когда он вывел скакуна, она вновь исчезла. Перепуганный Майкл, вцепившийся в морских свинок, когда его спросили о местопребывании Обри, указал на вход в конюшню.

Подавляя тревогу, Остин приказал парню отнести животных на кухню и убедиться, что все коты и собака остались внутри. Он легко представил себе, как Обри возвращается назад за каким-нибудь пропавшим животным, рискуя своей жизнью.