Одна лошадь (если достанем) для той же цели.

Один козёл для прыжков и карабканья вверх по приказу.

Один осёл для балансирования на доске.

Две белые свиньи (одна учёная, а другая для выступления с клоуном).

Индюшки (как можно больше), потому что они умеют издавать шум, который похож на аплодисменты.

Одна большая чёрная свинья, которая будет в процессии зверей изображать слона.

Телята (несколько), чтобы изображали верблюдов, сидящих на тумбах.

Идея принадлежала Дейзи, и главной должна была стать она, но уступила бразды правления Освальду, так как относится к числу тех натур, которые охотно отступают в тень.

Освальд сказал:

– Первым делом надо собрать всех животных. Самое лучшее место для этого – выгул, потому что он обсажен надёжной живой изгородью. Загоним в него выступающих, составим программу, а потом оденемся теми, чьи роли играем. Жаль только, у нас не будет никаких других зрителей, кроме индюшек.

Мы занялись сбором животных, следуя в точности списку Денни. Первым пунктом там значился бык. Он был чёрный и жил не в коровнике вместе с другими двурогими, а в своём собственном хлеву за три поля от нас. Туда Освальд с Элис за ним и отправились, взяв с собой недоуздок и хлыст. Не для того, чтобы сделать быку больно, а просто чтобы он слушался.

Остальные, пока мы ходим, должны были попытаться привести лошадь.

Голову Освальда, как всегда, переполняли яркие идеи.

– Полагаю, – рассуждал он, – бык поначалу может стесняться, и нам придётся его немного подхлестнуть. Хлыстом.

– Но это же больно, – поморщилась Элис.

– Это быку-то? Совсем нет. У него шкура толстая, – возразил Освальд.

– Но если он такой толстокожий, почему тогда слушается бича? – не поверила Элис.

– А потому, что один вид бича у правильно воспитанных быков пробуждает сознание долга, – объяснил Освальд. – Я, вообще, думаю прокатиться на нём верхом, – поделился он смелым планом. – Вот такую устроим корриду. Отважный наездник верхом на быке разделял с ним все его горести и радости. По-моему, впечатляюще и свежо.

– Если хребты у быков такие же острые, как у коров, ездить на них верхом невозможно, – засомневалась Элис, однако Освальд всё равно думал, что сможет.

Бычий хлев относился к постройкам, на крышу которых не больно-то заберёшься, потому что к нему со всех сторон, кроме входа, подступала вплотную густая живая изгородь из кустов колючего дрока. Перед входом располагался открытый загон с железной калиткой. Когда мы с Элис к ней подошли, передняя часть быка находилась в хлеву, а задняя – в загоне, и бычий хвост так и ходил ходуном, потому что бык им отмахивался от мух, которые совершенно его изводили. День стоял очень жаркий.

– Вот увидишь, – увещевала Элис, – его не потребуется подхлёстывать. Он так обрадуется, когда мы выведем его погулять, что положит ласково свою голову мне на плечо и, как добрый ручной олень, покорно за мной последует куда угодно.

Освальд окрикнул:

– Бык! Эй, бык! Кому говорят!

Знал бы кличку, позвал бы как полагается, но клички Освальд не знал. Бык на оклик не отозвался. Тогда Освальд, подняв с земли камень, запулил им в быка. Не со злости, а только чтобы привлечь внимание. Бык даже ухом не повёл.

Пришлось Освальду перегнуться через железную калитку и огреть быка хлыстом. Тут-то рогатый наконец обратил внимание на незваных гостей. Едва хлыст достиг цели, бык вздрогнул, взревел, как раненый царь зверей, и, пригнув очень низко голову, кинулся прямо к железной калитке, возле которой стояли мы с Элис.

Раздражать быка дальше Элис и Освальду показалось бестактным. К тому же они вдруг оба сообразили, что остальные их, вероятно, уже заждались, поэтому, одновременно развернувшись, припустили что было духу по полю назад.

И пока они так вот неслись во весь опор, Освальду представлялось вполне возможным, что бык, сокрушив калитку, которая повисла у него на рогах, несётся следом за ним и Элис.

Проворно перебравшись по ступенькам через перелаз на границе поля, мы оглянулись. Бык по-прежнему находился за калиткой в своём загоне.

– Думаю, лучше нам обойтись без него, – сказал Освальд. – Похоже, ему неохота идти с нами, а мы должны быть добрыми и чуткими с бессловесными тварями.

– Ох, Освальд, и как ты мог… – отозвалась Элис, то ли смеясь, то ли всхлипывая.

Ну, мы и решили обойтись без быка, сообщив остальным, что он не пожелал идти с нами, а о своём поспешном бегстве рассказывать не стали.

Остальные, пока нас не было, привели старую лошадь по имени Кловер. Она исправно ходила в упряжке, но на выгуле ничего не хотела делать – только пастись. Поэтому и её мы освободили от участия в представлении, отведя ленивице роль молодого слона, для которой она вполне подходила благодаря спокойному, ровному нраву и впечатляющим размерам.

Козёл уже стоял привязанный к дереву. И осла Денни прогуливал на поводу. Собаки тоже были на месте. Они вообще всегда увязываются за нами.

Оставалось добыть индюшек для аплодисментов, телят и несколько свиней, в том числе чёрную, которой предстоит усвоить цирковую науку, и хрюшек для прочих надобностей.

Добыть телят оказалось легко и просто. Их в коровнике насчитывалось целых пять. Свиньи тоже похрюкивали в свинарнике, но выманить их оттуда и загнать на цирковую арену, то бишь на выгул, оказалось делом не быстрым и требующим терпения.

Мы применили обманную тактику, притворившись, будто хотим препроводить их в другое место. А будет вам известно, что хавроньи различают только два направления: то, в котором вы пытаетесь их гнать, и прямо противоположное, в котором они от вас удирают.

Другое дело – индюшки. Они кидаются врассыпную, кто куда и при этом кудахчут так оглушительно, что у вас пропадает всякое желание это выносить. Поэтому мы махнули рукой на аплодисменты и оставили птиц в покое.

– А ну их, – рассудил Г. О. – Противные, нелюбезные существа. Им же хуже. Теперь они не увидят нашего цирка. Надеюсь, другие животные им расскажут о представлении, и тогда они позавидуют и пожалеют, что сваляли такого дурака.

Пока мы, остальные, сражались с индюшками, Дикки нашёл трёх лояльных овец, которые ничего не имели против участия в представлении, что и было им позволено.

Потом мы заперли ворота выгула, предоставив труппе налаживать отношения, а сами пошли переодеваться.

Освальд и Г. О., избравшие клоунское амплуа, облачились в пижамы дяди Альберта, а волосы и лицо обсыпали мукой, разрисовав носы и щёки красной мастикой для кирпичных полов.

Элис, готовясь стать бесстрашной наездницей, отчаянно скачущей на самой прыгучей и быстрой свинке или овце, которую нам