— А возможно, Гами занимает важный пост в организации аль-Джамы. Тогда именно он приказал разобраться с упавшим самолетом и подстроил так, чтобы место аварии не обнаружили раньше.

— Вот именно. Не стоит забывать, что его предшественник, как и большинство бывших сотрудников министерства, оказались в лагере. Чистку мог устроить сам Гами, но мог и Каддафи.

— Поди разберись, — вздохнул Оверхолт. — Сколько мы ни предупреждали, вице-президент все равно собирается сегодня на прием по случаю открытия конференции. Он пройдет в доме Гами, соберутся почти все руководители делегаций.

— Зря.

— Согласен. Только ничего не поделаешь. Контрразведка предупреждала, что возможно нападение террористов, но вице-президент уперся.

— Вот идиот!

— Тоже согласен, однако дела это не меняет. С другой стороны, дом стоит на отшибе, а охрана будет та же, что и на завтрашней конференции. Их всех проверили. Даже если Гами и связан с террористами, думаю, прием пройдет нормально.

— Это еще почему?

— А ты бы устроил нападение в собственном ломе? Тем более что уже завтра все те же люди соберутся опять, да еще и пресса будет следить за каждым их шагом. Помнишь ведь, какой был эффект, когда убийство Анвара Садата показали чуть ли не впрямую? Если нападение и случится…

— Никаких «если», Лэнгстон.

— Если нападение и случится, — упрямо повторил Оверхолт, — то завтра или еще позже, во время конференции.

— Мне все это не нравится.

— Никому не нравится, да делать нечего. Все делегаты в курсе, что из-за участия в конференции рискуют жизнью — как в Триполи, так и у себя дома, — там взбесятся местные фундаменталисты. В наше непростое время быть президентом ближневосточной страны опасно, особенно если ты за мир. Они это прекрасно понимают, но не сворачивают на полпути — что уже говорит о многом.

Оверхолт резко сменил тему, показывая, что дискуссия окончена:

— Как продвигаются поиски госсекретаря?

— Похоже, мы взяли след. — Хуан уже сообщил о вертолете, который на секунду засек радар, и о своей теории, согласно которой Катамору держат на борту корабля. — Вероятно, она на фрегате «Залив Сидра», он же «Халидж Сурт». Мы как раз движемся к нему.

— Как планируешь поступить?

— Высадить десант, снасти госсекретаря и утопить «Сидру».

— И думать не смей! — взревел Оверхолт так, что Кабрильо вздрогнул. — Ты не потопишь корабль под флагом независимого государства. И десант не разрешаю высаживать.

— А я и не спрашиваю разрешения! — запальчиво бросил Хуан.

— Хуан, бог свидетель, если ты пустишь ко дну этот корабль, я добьюсь, чтобы тебя обвинили в пиратстве. Максимум, что могу позволить, — это узнать, действительно ли Катамора на борту. Дальше работа дипломатов и, возможно, военных.

— Дипломатов? — усмехнулся Кабрильо. — Это же террористы. Убийцы. С ними нельзя вести переговоры.

— Значит, в дело вступит флот. Тебе все ясно?

— Лэнгстон, я на такое не пойду. Если действовать по твоему плану, Катамора, считай, уже мертва.

— Думаешь, я не понимаю, каковы ставки? — заорал Оверхолт. — Да, я в курсе, что госсекретаря вряд ли удастся спасти, но я работаю по правилам, вот и будь любезен их соблюдать. Тебя наняли найти Катамору. Если она на борту «Сидры», значит, условия контракта выполнены. Забирай деньги и проваливай.

— Катись к чертям! — В голосе Кабрильо звучал гнев. Поди пойми, отчего разговор принял такой поворот. В любом случае терпеть оскорбления Хуан не собирался. — Дело не в деньгах, и тебе это хорошо известно!

— О боже! Ладно, прости, — сокрушенно выдавил Лэнгстон. — Я не хотел. Просто ситуация уж больно щекотливая…

— Понимаю. Не бить ниже пояса.

— Ты о чем?

— Да так, чепуха. С Максом недавно о том же спорили. Не беспокойся, корабль топить не буду — даю слово. Но если будет возможность спасти Катамору, я все же попробую. Идет?

— Ладно. Просто сейчас нельзя допустить нового инцидента в отношениях с Ливией. Они посчитают гибель фрегата местью за сбитый самолет, хотя еще не выяснено, кто несет ответственность за случившееся. Это будет равносильно объявлению войны. Сорвем конференцию еще до начала.

— Я все понимаю. Успокойся. Поговорим позже. — Хуан прервал связь и обернулся к Максу. — Хорошо, что не было видео.

— Это еще почему?

— Он бы увидел, как я скрестил пальцы.

Песок по-прежнему сыпался сквозь дыры в потолке. В пещере стало трудно дышать, даже сквозь ткань. В удушающей пелене плясали тусклые лучи фонариков. Серебристый свет галогеновых ламп померк, стал темно-коричневым.

Все четверо упорно барахтались, иначе их бы засыпано. Гора росла слишком быстро. Стоило позволить себе секундную передышку, как руки и ноги оказывались под толстым слоем песка. Работал инстинкт самосохранения — люди старались продержаться еще чуть-чуть, прежде чем лавина, шурша, накроет их с головой. Потолок был совсем рядом, приходилось нагибаться.

Кто бы ни придумал эту дьявольскую ловушку, сейчас он удовлетворенно взирал на свое детище с небес — а может, из преисподней.

Женщинам из-за меньшего веса было проще, они даже успевали помогать откапываться Марку с Эриком.

Алана как раз извлекла из песка ногу Стоуна, как вдруг того осенило.

— Ты уверен, что пещера ниже уровня воды? — крикнул он Марку.

— Конечно уверен. А что?

— Мы идиоты. Одна и шесть десятых.

— Одна и шесть десятых?

— Да, одна и шесть десятых, — повторил Эрик. — А запас прочности — пятьдесят процентов.

— Ну конечно. И как я не догадался?

— Может, объясните, что за одна и шесть десятых? — Линде пришлось перекрикивать шум песка.

— Эта пещера ниже русла реки. Ловушка, скорее всего, заполнялась водой, и жертвы тонули. А сейчас бассейн сверху засыпало песком.

— И что?

— Песок в одну и шесть десятых раза тяжелее воды.

Линда ничего не поняла и нетерпеливым жестом велела Эрику продолжать.

— Кирпичная стена рассчитана так, чтобы выдерживать давление определенного объема воды. Сейчас пещеру наполняет песок, который давит на стену в одну и шесть десятых раза сильнее, чем предполагал конструктор. Грамотный инженер предусмотрел бы на всякий случай запас прочности в пятьдесят процентов. Даже в этом случае песок на десять процентов тяжелее, чем может выдержать стена. Рано или поздно она рухнет.

Линда скептически глянула на Марка. Приятели продолжали барахтаться, однако на их лицах больше не читалась мрачная покорность судьбе. Оба были уверены, что выберутся из ловушки, и Линда тоже отбросила все сомнения.