Служанки будто топтались по чему-то очень нежному и чувствительному. Мне очень захотелось приказать, чтобы они ушли, но оставаться одной было страшно.

— Поверил…проверил…подарки…больно… — эхом задумчиво произнесла я, по-прежнему глядя на дождь.

Наблюдение за тем, как хмуро плачет небо, странно успокаивало. Ведь я очень нервничала. Не находила покоя потому, что не знала, как мне себя теперь вести.

Я хотела понять и решить это не столько для всех окружающих, сколько для себя самой. У нас в институте были специальные уроки, где нам говорили, что мы, будучи содержанками, должны кротко терпеть любую близость от своего дракона, не капризничать, не ревновать. Мы должны всегда быть в хорошем настроении, легки, веселы и доступны любым ласкам своего благодетеля.

И о подарках, которые мы получим, если будем послушными, терпеливыми и покладистыми содержанками, нам тоже говорили.

Помню, как мы с девочками хихикали на таких уроках. Только сейчас я посмотрела на всё это совсем другими глазами. Ко мне пришло стойкое ощущение, что несмотря на отличное знание теории, с жизненной практикой по этому предмету я не справлюсь.

Ох, не получится из меня идеальной содержанки, или, как Зорий это называет — второй жены.

Не смогу! Возможно, потому, что мой дракон — не какой-то там появившийся на выпускном балу незнакомец, а Зорий, которого знаю чуть ли не с первого класса, который заботился, навещал, носил конфеты, кормил мороженым и… сладко целовал?

Но…

Я бы могла поступить так ещё позавчера с подарками того Зория, который гостил в моём доме, если бы сильно обиделась на него.

Но вчерашнего дракона, который пыхнул пламенем в мою сторону, проволок меня за шкирку через весь дом, бросил в темницу, напал ночью и… грубо взял мою девственность… Этого Зория я… боялась. Не смею капризничать и ершиться перед ним, но и относиться к нему так, как относилась раньше, с доверчивой нежностью и открытой любовью… тоже не могу.

Мне больно. Нет, не телу, а душе!

Когда Дора омывала меня в бочке, я внимательно осмотрела себя и не обнаружила нигде на коже ожогов, каких-то ран или синяков. Разве что, плечо ныло и внутри, между ног, остались неприятные, но не особо болезненные ощущения.

А вот душа очень болела. Я ощущала нечто похожее на то чувство, что было много лет назад у маленькой девочки, которую родной отец предал и отвёз в институт для благородных девиц по наущению мачехи. Предательство самого близкого и родного…

Она была невинной! И звала меня! Меня! Звала, когда ей было очень больно и страшно.

Эхо моего имени ударилось о каменные стены темницы и… весь хмель и дурные мысли выпарились из моей головы в одно мгновение. Со всей ясностью вдруг осознавая происходящее, ещё никогда в жизни я не окунался в такой кошмар: вокруг тьма холодного подземелья, а подо мной бьётся и плачет моя Яблонька… И это именно я сделал ей больно, из-за меня она кричит! В мозгу мгновенно чётко выстроилась наивернейшая последовательность действий: немедленно прекратить наше соитие с Александрой, согреть её, унести из подземелья, успокоить.

Быстро завернул дрожащее тело моей несчастной девочки в какую-то плотную ткань, на которой она лежала. Откуда только тут так удачно оказалась эта тряпка? Впрочем, неважно. При этом, Яблонька уже не сопротивлялась бешено и отчаянно, как ещё несколько минут назад, а только плакала. Будто, то, что она потеряла невинность, сломало её волю. Мою душу это неприятно царапнуло, в неясном предчувствии грядущих проблем в отношениях с ней. Лучше бы она продолжала драться!

Поднял маленькую на руки, прижал к себе покрепче, чтобы унять её дрожь, и понёс прочь из подвала.

Я осторожно, но крепко обнимал девочку и довольно сильно прижимал к себе, без всяких лишних слов давая то тепло и защиту, в которых Александра сейчас так нуждалась. Она лежала на моих руках — покорная, тихая, молчаливая.

Эх! Яблонька-Яблонька! Мне было безумно жаль, что у нас всё получилось вот так вот!

Как же я мечтал этим вечером сделать круг с Александрой на своей спине над столицей! Собирался перед всем миром объявить её избранной и любимой женой, своей истинной парой. А потом, хотел хорошенько накормить её самыми изысканными андарскими блюдами и, чего уж там, подпоить чуток, а после, провести с ней, наконец, нашу первую ночь на ароматной постели, усыпанной свежими лепестками последних осенних роз. Эти цветы сегодня, по моему распоряжению, были срезаны по всему саду.

Я с досадой ускорил шаг, находя в этом действии некоторое успокоение.

Как же так получилось?

Почему у моей любимой девочки в ночь, когда она, наконец, стала женщиной, при чём, моей, были холодное каменное ложе и злая грубость вместо мягкой постели из цветов и осторожной нежности?

Кто в этом виноват? Я лихорадочно раздумывал над этим. За слёзы и боль моей Яблоньки кто-то обязательно должен ответить!

Не без того, чтобы меня самого мучило раскаяние, но я знал и то, что подобного точно не хотел. И Александра, само собой, тоже…

Я, только что, сам, лично и непосредственно убедился в том, что вина девушки в произошедшем в купальне если и есть, то не настолько ужасна, как мне и всем окружающим представлялась. Её невинность отменяет возможность применения к ней любого наказания за прелюбодеяние, тем более, по андарским законам.

Я ходил с Яблонькой на руках по спящему дому, девочка понемногу успокаивалась и засыпала, а я думал.

Моя семья… мать, отец, братья, Лола… Что моя Яблонька им сделала, что они все так оболгали её передо мной? Я вспомнил, как один за другим мои родные настойчиво и уверенно доказывали мне, как низко пала моя драгоценная институтка Александра! Втолковывали мне, что моя избранница развратна и легкомысленна! Говорили, что она прыгает из койки в койку и бессовестно соблазняет драконов, несмотря на свой юный возраст! Родные тогда так ранили и разозлили меня этими рассказами, что даже хорошо, что я нашёл девочку не сразу. От ревности ещё тогда мог наворотить бед. Я держал лицо и решительно отрицал всё плохое, что мне говорили о Яблоньке, но, видимо, что-то засело в голове, незаметно пустило корни.

Но всё оказалось ложью! Ну… Или почти всё. Скорее всего, поведение девочки всё же было немного легкомысленным, что ввело в заблуждение мою семью, но границы дозволенного Александра, как оказалось, соблюдала.

Когда этим вечером я вернулся домой, и Сара доложила мне, что Яблонька в купальне, я сразу поспешил туда. Спешил, хотел её увидеть… Нас ждал такой долгожданный романтический вечер! И ночь….

И вдруг такая картина… Понятно, что из-за всех прошлых наветов у меня никакой другой мысли не возникло, кроме факта адюльтера, когда я увидел Александру с Арнольдом. Впрочем, любой на моём месте так подумал бы, увидев два обнажённых тела на полу купальни, Арнольд сверху, длинные голые ноги Александры расслабленно раскинуты в стороны.