После смерти в 1154 г. Ярослава и на протяжении почти всей второй половины XI в. Ростово-Суздальская земля входила в Переяславский удел князя Всеволода Ярославина, который, однако, не уделял особого внимания своим волжским владениям и, кажется, ни разу не побывал в тех краях. Однако это географически искусственное сочетание волостей имело то значение, что создало «особую традицию Всеволодовой отчины и притязания северных князей на южный («русский») Переяславль, поддержанные их стремлением держать «часть» в Русской (Киевской) земле, чтобы не терять влияния на центр системы традиционных междукняжеских отношений»530.

Всеволодов сын Владимир Мономах проявил гораздо больший интерес к Залесью. Первый из его 83 «великих путей», проделанный еще в отроческие годы, пролегал как раз к Ростову, «сквозь Вятичи». И впоследствии, поглощенный борьбою с половцами и южнорусской политикой, он вместе с сыновьями упорно отстаивал Залесскую отчину от покушений со стороны Олега Святославича и сам неоднократно наезжал туда. В один из последних своих приездов, будучи уже великим князем, он основал Владимир-на-Клязьме (Владимир Залесский), заселенный большей частью выходцами с киевского юга531. При выборе места для строительства города решающую роль, очевидно, сыграло оборонительное значение высокого левого берега Клязьмы, прикрывавшего Суздальское «ополье» от вторжений со стороны волжских булгар, а также от беспокойных Рязанского и Муромского княжеств532.

Отчинный принцип владения, провозглашенный в 1097 г. на Любецком съезде, прочно связал Ростово-Суздальскую волость с Мономахом и его родом. Около 1107 г. Владимир Мономах посадил в Суздале своего сына Юрия, по-видимому, еще несовершеннолетнего, так как Киево-Печерский патерик рассказывает, что Мономах передал его «на руце» знатному мужу Георгию, сыну «варяга» Шимона, некогда поступившего на службу к князю Ярославу. Этот воспитатель юного Мономашича, исправлявший при нем должность ростовского тысяцкого, был тесно связан с киевским боярством и Киево-Печерским монастырем (Ипатьевская летопись под ИЗО г. сообщает, что он пожертвовал большие средства для украшения гробницы Феодосия Печерского), чем, возможно, и объясняется безудержная тяга Юрия к Киеву и ответные симпатии к нему киевлян, проявившиеся в конце 40-х – начале 50-х гг. XII в.

При жизни своих старших братьев, великих князей Мстислава и Ярополка, Юрий ходил у них «в послушании», еще не рассматривая Ростово-Суздальскую волость в качестве того «трамплина», с которого он в будущем перескочит на киевский стол. Мы видели, что при первом своем появлении на политической сцене Юрий уносился мыслями весьма далеко от своей северной отчины и даже в 1134 г. отдал большую ее часть великому князю Ярополку за переяславский стол, правда ненадолго (см. с. 205).

Пересмотр его взглядов на политическую роль Залесья произошел во второй половине 30-х гг. XII в., после того как Ольговичи нарушили монополию Мономашичей на великое княжение. Отныне Юрию, если он не хотел в конце концов очутиться на положении бездольного изгоя, не оставалось ничего другого, как укреплять связи со своей волостью с целью добиться от местного общества поддержки в борьбе за Киев. Так, сам ход исторического процесса превратил Ростово-Суздальскую землю в обособленное, самостоятельное княжество, возглавляемое отдельной ветвью династии.

К тому времени окончательно определилось особое положение Ростово-Суздальской волости в системе региональных связей древнерусских земель. Отчина Юрия граничила на востоке с Волжской Булгарией, на юге и юго-востоке – с Рязанским и Муромским княжествами, на западе – со Смоленской землей, на севере и северо-западе – с новгородским владениями, что делало ее важным участком балтийско-волжского и балтийско-донского торговых путей. Источники отмечают пребывание в Ростово-Суздальской земле греческих, «латинских» (западноевропейских), еврейских, болгарских и новгородских «гостей». При этом высокоразвитая экономика края позволяла местным купцам выступать не только в роли посредников, но и в качестве поставщиков основных товаров древнерусского экспорта – пушнины и различных изделий из нее, меда, воска, хмеля, рыбьего клея, разнообразной ремесленной продукции, в том числе предметов вооружения, ювелирных украшений и льняных одежд533.

Об оживленности волжско-каспийской торговли можно судить по сообщению персидского сочинения «История Табаристана» (начало XII в.) о том, что в город Саксин – один из крупных транзитных центров, расположенный в дельте Волги, куда стекались товары из Северо-Восточной Руси и Волжской Булгарин, ежегодно прибывает 400 больших кораблей из Ирана. Особенно ценились на средневековом Востоке русское оружие и льняные ткани. В начале XII в. Низами в «Искандер-Намэ» упоминает льняные одежды из «страны русов», «ценою каждая в золотую монету». Его современник Масуд Сад Салман, поэт из индийского Лахора, славит русские боевые доспехи. В трудах историка Амира Хосрова (начало XIV в.) рассказывается о привозе в Индию русских мечей, льна и льняного полотна, которое индийская знать обычно жаловала своим приближенным в виде почетного дара. Большой спрос в Дели на дорогие льняные одежды, доставляемые из Русской земли, засвидетельствован также арабским географом XIV в. Шихаб ад-Дином.

С другой стороны, купечество Ростово-Суздальской земли контролировало обратный поток восточного экспорта, поступавший через местные рынки в различные города Руси (Киев, Новгород, Псков, Полоцк, Смоленск) и Западной Европы. В частности, восточные пряности доставлялись на Верхнюю Волгу в таком большом количестве, что ростовские купцы даже выплачивали в соседних землях торговые пошлины перцем наравне с серебром534. Данные, относящиеся ко второй половине XII – началу XIII в., свидетельствуют о том, что размах торговли ростово-суздальских купцов с одним только Новгородом был чрезвычайно широк. В Торжке, например, собиралось до двух тысяч купцов.

Торговые связи Ростово-Суздальской земли естественным образом отражались на ее отношениях с соседями, которые являлись одновременно и выгодными торговыми партнерами, и опасными конкурентами. Торговлю с Волжской Булгарией регламентировал договор от 1006 г., в целом весьма выгодный для русской стороны535. Но волжские булгары оспаривали у ростово-суздальских купцов доступ к богатым источникам пушнины в Заволжье, населенном «заволочской чудью». Арабский путешественник Абу Хамид аль-Гарнати, дважды посетивший Булгар в 30—50-х гг. XII в., сообщал, что племена «вису» (вепсы, летописная «весь»), живущие в одном месяце пути к северу, платят дань булгарам536. По его словам, торговля в «земле тьмы» приносила булгарским купцам огромную прибыль. Делиться ею с ростово-суздальским купечеством булгары, разумеется, не собирались, и это соперничество вызвало в XII – начале XIII В. целую серию военных конфликтов. Начало им было положено еще при жизни Владимира Мономаха. Типографская летопись сообщает537 под 1107 г. о том, что «приидоша болгаре ратью на Суждаль и обступиша град и много зла сотвориша, воююща села и погосты и убивающе многых от крестьян [христиан]». Суздальцы дали врагу отпор своими силами: «из града изшедше, всех избиша». Первое летописное известие о Юрии Владимировиче – это краткая заметка о его походе 1120 г. на камских булгар: «и повоева их, прииде поздорову». В последние годы княжения Юрия последовало нападение булгар на Ярославль. По словам той же Типографской летописи, в 1152 г. «приидоша болгаре по Волзе к Ярославлю без вести, и оступиша градок в лодиях, бе бо мал градок; и изнемогаху людие в граде гладом и жажею». Однако жители Ярославля все-таки сумели оповестить о своей беде «ростовцев», которые «пришедше, победита болгары»538. Насколько важно для Ростово-Суздальской земли было ограничить влияние своих восточных соседей в Заволжье, видно по тому, что следующая победа над булгарами в 1164 г. будет отмечена установлением особого религиозного праздника (см. с. 356).